Лейтенант обернулся к командирам отделений братьям Ельцовым: «Выставляйте караульных. Не курить и костры до возвращения разведки не жечь. С наступлением сумерек «без барабанной дроби» входим в Сидоровку. Старшину ко мне». Поискав глазами ординарца Петюню, командир жестами объяснил ему, что бы тот даже не пытался закурить, если хочет жить.
Степан появился быстро и бесшумно. Это умение Прокопчука не раз спасало ему жизнь в Сталинграде. Лейтенант зашептал старшине, крутившему по привычке седой казачий ус: «Я Федора одного в Сидоровку послал – поселение тихое, глубинка таежная. Ребят пожалел, все устали, с ног валятся. А сейчас что-то гложет внутри. Да и в штабе предупреждали, что в Сидоровке могут быть бывшие «Семеновцы». Говорят, осели здесь с гражданской войны. Ты же двужильный, выручай. Подстрахуй Федора. Пойдешь через десять минут. Иди так, чтобы он не заметил, это важно»
Прокопчук, в очередной раз, удивившись прозорливости молодого лейтенанта, ответил:
«Как скажешь, командир. Конечно, Федор следопыт знатный, но и я не пальцем сделан. Скрытно, значит, скрытно». Степан уважал умения и опыт разведчика Буранова, выросшего в Парме. Но недолюбливал его, все-таки кулацкий сын, «контра недобитая». В свое время Прокопчук, организуя колхоз на Брянщине, без жалости ссылал кулаков к архангелогородским поморам. Комвзвода знал это, поэтому был спокоен, что старшина сделает все в лучшем виде. Ретивость Федора насторожила его.
Глава II.
Федор примерно понимал, где находится село. И все же Сидоровка открылась ему внезапно: нависла с крутогорья лабазами и стогами сена над таежным буреломом, из которого он выполз, нещадно покусанный мошкой.
Разведчик замер, вслушиваясь в звуки мирной жизни поселения: даже брехня сторожевых псов была непривычно дружелюбной для уха воина.
Сержант залюбовался открывшейся картиной: родным духом повеяло. Глаза отказывались верить, что он в Маньчжурии. Чужбина в одну секунду превратилась в родное село Пермского края. Даже избы смотрели на него окнами, наличники которых были близнецами «завитушек, петушков и крестов» его дома в Бураново. Дома, отобранного комиссарами в далеком 33-ем году.
Солнце по-королевски достойно стало собираться на покой. Скоро сумерки, отметил разведчик, надо работать.
Резкий как искра, блеск, возникший у двери амбара, заставил Федора вжаться в землю. Он был похож на солнечный блик окуляра снайперской винтовки. Всмотревшись, солдат остолбенел. Из травы, в луче солнца, нагло блестел всем своим богатством слиток золота.