– Хочешь, чтобы я осталась у тебя на ночь? – игриво спросила она, дотронувшись кончиком пальца до моего носа.
– Разумеется, если этого хочешь ты, – сказал я, выделяя последнее слово. Девушки обожают иллюзию выбора, даже когда его нет.
– Раз всё ложится на мои хрупкие плечи… – протянула Алекса, но её голос оборвался, когда я резко крикнул через зал:
– Свят! Собирайся, подвезу.
Он доедал стейк, запивая вино прямо из бутылки. “М-да. Рановато тебе ещё в высшее общество, Святослав”, – подумал я, глядя, как он вытирает губы рукавом.
– Отвези меня домой, – твёрдо сказала Алекса, обнимая меня за руку. Её ноги дрожали – явный признак усталости от каблуков.
– К тебе или ко мне, милейшая?
– Каждый к себе. Я ужасно устала… – Она зевнула, нарочито широко, как кот, который манипулирует хозяином.
– Конечно, милейшая… – улыбнулся я, и лишь через миг до меня дошёл смысл её слов. – Прости… что?
– Ну ты даёшь: закружил, накормил, напоил – и ещё спрашиваешь… – её голос, секунду назад казавшийся сладким, как мёд, теперь ударил по мне, будто молотом по черепу. Улыбка стёрлась с моего лица, но руки не разжались. Если уж играть кавалера – то играть до конца.
– Может, всё-таки проведёшь ночь у меня? Обещаю: не пристану. – Разумеется, я врал. Приблизился, чтобы поцеловать, но она вставила указательный палец между нами – жест, острый, как нож.
– Потише, Серафим. Неужели надеялся на большее? – Алекса прищурилась, её лицо стало холодным. Нужно срочно исправлять ситуацию.
– Если ты подразумеваешь, что “большее” – это видеть тебя при свете луны, пока я играю на рояле, и мы распиваем коньяк… – сказал я первое, что пришло в голову. Рояля у меня не было. Навыков игры – тоже. Был только алкоголь и ложь, которая пахла дороже духов.
– Прости, Серафим, но после этого я теперь не хочу оставаться с тобой на ночь. – Её голос звучал спокойно, но каждое слово впивалось в меня, как гвоздь. Я прикусил губу, пряча отвращение. “Подожди. Ты ещё станешь моей”.
Сейчас мир сузился до одной точки: Алекса. И мне отчаянно хотелось, чтобы эта точка перешла ко мне в спальню.
До машины добрались быстро. Я спросил о её самочувствии дважды, но каждый раз слышал только “нормально”. Её ответы обрубали мои попытки сближения, как нож – нити марионетки. Даже вино отступило, оставив трезвость, которая раздражала вдвое сильнее.