– Свят… – я схватил его за ворот, вдавливая в стену. – Ты думаешь, тебе станет легче? А я? А наши “друзья”? – Те, кто прикрывал нас. Те, кто убьёт, если он сдастся.
Он молчал. Только губы шептали что-то. Молитву? Или признание?
– Ты сломался, да? – прошипел я. – Как тогда, с таблеткой. Как с платьем Алексы.
Он вздрогнул. Попался.
– Помнишь, как она кричала? – Напомни ему. Напомни, кто он. – Или тебе нужно видео?
– Давай поговорим, милейший, – процедил я, пытаясь отодвинуть его руку. – Успокойся. Нельзя здесь…
– Не сплю… – его голос сорвался на хрип. – Четыре месяца, Серафим! Четыре! А дома… – он задыхался, как рыба на льду. – Она кричит. Каждую ночь. Она! – И вдруг он рванул меня за грудь, припечатав к стене. Слёзы брызнули из глаз, смешиваясь с потом. Святослав. Мой палач.
– Пойдём в бар, – бросил я, сдерживая дрожь. – Виски. Водка. Всё, что хочешь.
– Да пошёл ты… – он разжал пальцы, и я упал, больно ударившись спиной. – Ты думаешь, я не пробовал? Молитвы, таблетки, водка… Ничего не гасит её глаза!
– Тогда бейся! – рявкнул я, поднимаясь. – Порвись с бандитами, как раньше. Я устрою конфликт – ты меня спасёшь. Как в старые времена!
Он вдруг ударил кулаком в стену – в сантиметре от моего лица. Брызги слюны летели в такт слов:
– Ты не понимаешь… Я… я предал Его. – Его пальцы судорожно сжали крестик. – Она… она…
Он не выдержит. Сломается. И потянет меня за собой.
– Ты думаешь, я не пытался? – Святослав шипел, как змея, прижатая к земле. Его пустые глаза прожигали меня насквозь. – Дрался, пока не падал… Но знаешь, что могу делать этими руками? – он сжал кулаки, и я услышал, как хрустнули суставы. – Только ломать. Кости. Жизни. Души.
– Психолог поможет, – бросил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Как тогда, когда я уговаривал его принять таблетку. – Он сохранит тайны.
– Хуелог… – прошипел он, и кулак врезался в стену рядом с моим ухом. Ещё сантиметр – и я бы оглох.
Секунды замерли. Его дыхание – как пар от ядерного реактора. Он сейчас взорвётся. Или сломается.
– В церковь, – внезапно выдохнул он. – Сведи меня в церковь.
Церковь. Место, где его бабушка учила молитвам. Место, где он просил прощения за каждую драку в детдоме. Ирония. Там же он теперь просит прощения за убийство.
– Хорошо, – кивнул я, растягивая губы в улыбке. Пусть думает, что я согласен. Пусть верит в спасение. – Но сначала поклянись: никакой полиции.