“Вика? Лена?” – мелькнуло в голове, но я не стал спрашивать. Их было слишком много, чтобы помнить о всех.
– Он у себя?
– Кто..? ой, да, конечно.
– Простите, а вы…
– Я?
– Невероятно красива, как же я не заметил этого раньше. – Выкрутился я, и взял ее за руку, слегка притянув к себе.
– Э-эй, Серафим Ста… – Смутилась она и отвела взгляд. Малышка. Лет двадцать-двадцать три, не больше. На её лице ещё читалась ученическая наивность.
– Мне пора, – вновь поклонился я, не дослушав. – Если понадобитесь, дам знать. – Слова повисли в воздухе. Она осталась стоять, как истукан.
Надо было её разбудить.
Ладонь резко сжалась на её ягодице.
– Вы… вы… – её голос дрогнул. Гнев смешался с обидой.
Я не слушал. Только почувствовал, как сердце перестало колотиться. Внутри – пустота.
Вдох. Выдох.
Двери в конце коридора. Деревянные, обитые золотой кожей. Как тронная комната. “Здесь – его трон”, – подумал я, глядя на вычурные узоры.
Пальцы скользнули по ладони. В голове – только гул. Зачем волноваться? Я теперь в топе Forbes.
Воспоминание: няни, их лживые улыбки, обещания любви за подарки. Смеюсь. Только он может дать настоящее признание.
Он признает меня. Любой отец признает сына, когда тот встанет выше. Я купил любовь всех, кроме отца. Значит, не хватало денег. Теперь хватит.
Коленки дрожали, но рука уже поворачивала массивную ручку.
Пора.
***
Дверь открылась. В нос ударила нота одеколона – и только потом я почувствовал, как солнце слепит глаза. Тревоги, кажется, исчезли. Или я просто их загнал глубже.
– Здравствуй, я пришел. – Слова вырвались ровно, но внутри всё дрожало, будто крылья бабочки, готовые разорвать грудную клетку изнутри.
– Здравствуй, Серафим. – Отец оторвался от отчета, его голос был так же отстранён, как всегда.
Мы замерли. Минута. Две. Его глаза – стальные, пронзительные. Такие же, как в моих детских кошмарах.
Почему я не могу произнести ни слова?
Он встал, направляясь к буфету. Дорогой напиток – виски или коньяк – стоял в стеклянном шкафу. Взял два бокала.
– Я хотел тебе кое-что сказать…
– Это стоит отметить. – Его рука сжалась на бутылке, как…
– Станислав Андреевич! – Ворвавшаяся секретарша замерла у порога. Её взгляд метнулся между нами, как испуганная лисица. Она протянула телефон, громкость которого взорвала тишину:
“Сегодня в эфире – сын Хрусталева, Серафим Станиславович. За пару месяцев он не только догнал, но и перегнал отца. Сделка на сотни миллионов вывела его из тени… и затмила его самого. Простите за каламбур. Серафим, скажите…”