– А что Федя?..
– Да майор опрокинул на меня бутылку с этой смолой, я думал, мазутом или нефтью облил, одежду придется выкинуть. Ан нет.
– Ага, – рассмеялся старшина, – так это он для прикола так сделал, я тебе точно говорю. – И, посмотрев в глаза Кулибину, что-то пробормотал про себя.
«Значит, все нормально, – успокоился Фёдор. – Спасибо майору, умный мужик… Погоди-ка, погоди-ка, «умный» – это ладно. А вот для чего была разыграна вся эта комедия-трагедия?.. – Кулибин снова напрягся. – Уж больно я похож на какого-то полевого командира душманов. И не афганца, а наёмника. Наёмника?.. Погоди-ка, имени его он не назвал, а только предупредил, что это секретная информация, и за разглашение её я сам должен знать, что со мной будет.
Так, так… Сегодня в десять утра я должен ему дать окончательный ответ, согласен ли заменить того душмана. Заменить… Что это значит? Командовать группой «духов». Раз. Убивать своих. Два. Ну, может, не своих, но зачем-то я должен подменить их командира. Ладно. Если соглашусь, во-первых, я должен знать несколько языков, или хотя бы английский. Ну и что же, я за пять минут его выучу?.. Что-то здесь не так. Вернее, особисты не на того делают ставку… то есть я не потяну!» – Фёдор встал с кровати, подошел к столу. Чайник, к счастью, почти полный. Несколько больших глотков теплой воды тут же вызвали сильное потоотделение.
Обтершись полотенцем, Фёдор вернулся к кровати и лег.
«Вот такая вышла с вами, товарищ гвардии старший лейтенант, загвоздочка. И что дальше вы будете делать? Воевать?.. Или собираться домой?.. Легче, конечно, отказаться – хватит, навоевался. Чего им еще нужно от меня? И тут же, Феденька, к тебе прикрепится хвостиком прекрасное определение – «трус»! Погоди-ка, а как старшина на меня посмотрел после туалета?.. Что, и он знает, в какую авантюру меня хотят втянуть? Навряд ли, он посмотрел мне в глаза потому что они красные и опухшие. Да-да, и потому, что от меня несет перегаром от паленого трехзвездочного коньяка!
Погоди-ка, – Фёдор закашлялся. – Погоди-ка, он точно знает, как я бежал сломя голову от афганца, который за мной гнался с саблей. Бли-ин! Точно, когда я пробегал мимо бээмпэшки, на ней сидел механик-водитель. Как его… мм-м… Ми-ми-хайлов. Да, Михайлов. И он обо всём увиденном растрезвонил. Черт! Правду говорят: «От любви до ненависти один шаг». А причем здесь «любовь»? Ладно, изменим это слово на «уважение». Не все ли равно, какое это имеет значение – «любовь» или «уважение»? Завтра же вся рота, батальон, полк… будут во все горло смеяться, как я струсил и бежал от афганца».