Да уж, но объедались они с солдатами той картошкой недолго. Второй ящик подарили жителям одного из кишлаков, еще в придачу с тушенкой. Из-за жалости?.. Да об этом как-то и не думалось. Душманы в последнее время начали звереть в их районе, как и в соседних. Два «блока» в Дех-Сабзском уезде из минометов обстреляли, в кишлаке у перевала убили двух учительниц-студенток, секретаря НДПА[3].
Фёдор встал, прошел к своей тумбочке, нащупал в ящике пачку с чаем «№ 36» и вернулся с ней к столу. Кипятильник быстро нагрел воду в железной кружке, черные листики чая, брошенные в кипяток, начали оседать, оставляя за собой темно-коричневые разводы.
…А вот на эту фотографию, где он на одной из операций снимался на память с двумя сержантами, сил не хватило смотреть, – отложил её в стопку налево. Обжигаясь, отпил чаю и невольно начал читать запись на обороте фото: «Гв. сержант Коновалов, гв. мл. с-т Ивантов, гв. ст. л-т Кулибин». И всё, рука затряслась, подбородок задергался, нос зашмыгал, и слезы, не спрашивая разрешения у хозяина, потекли по лицу.
Да, нет уже больше его земляков – ни гвардии сержанта Сережки Коновалова, ни гвардии младшего сержанта Мишки Ивантова. И как Фёдору тогда удалось уговорить начальника штаба батальона не отправлять его, убывающего в отпуск, с их гробами в Союз, к их родителям. Он бы не выдержал… Была бы хоть малейшая его вина в их смерти… Шли в середине колонны батальона, мина рванула под задним левым колесом идущего впереди бронетранспортера, и ее осколки «срезали» их жизни.
«Обязательно, когда вернусь в Союз, съезжу к вашим родителям, ребята, и зайду к вам на кладбище – будет что рассказать о нас…» Глубоко вздохнув, Фёдор еще в течение нескольких минут безотрывно смотрел на их улыбающиеся лица…
«Сережка как раз перед выездом на боевые действия был награжден медалью «За боевые заслуги». За что? – Фёдор приложил ладонь ко лбу, пытаясь вспомнить. – А, много накопилось к тому времени твоих подвигов. Последний: ты спас афганскую семью в горящем духане, взломав дверь. Я помню глаза одного из спасенных мальчишек, он всё бегал за тобой, сержант, и что-то говорил. Наверное, благодарил шурави за свое спасение… А ты, Миша, как раз к тому времени был назначен мною командиром отделения. Заменил Фетисова?.. Нет, Феоктистова! Он демобилизовался, да-да… с двумя контузиями, но остался жив…»