Первые чужие разумы, я обнаружил спустя час нашего осторожного продвижения вглубь болот. На самой границы зоны восприятия, шли трое болотников, перпендикулярно нашему курсу. До них было около пяти десятков шагов, потому я не боялся, что нас увидят, а шаги наши, по пусть и подмерзшему сверху, но все еще мягкому внутри мху, услышать было и вовсе невозможно. Сделав знак Сэму, я спроецировал ему в сознание вектор движения врагов. Сэм скастовал в ту сторону сон и спустя несколько секунд, мы услышали три мягких шлепка от упавших в болотную тину тел. На людей сон действовал куда лучше, чем на орков, позволяя усыпить их даже на ходу. За этих троих можно было больше не беспокоиться, зыбкая тина поглотит их раньше, чем они проснутся.
Следующие двадцать минут, мы, не торопясь продвигались вперед. Туман становился все гуще, уже в пяти шагах, превращая все вокруг нас в белое непрозрачное марево. Внезапно, на нас словно опустилась чья-то исполинская тень, которая становилась все темнее, с каждым шагом погружая нас в себя, нарастая и поднимаясь ввысь. Сквозь туман, я смутно разглядел очертания гигантской башни, которая высилась впереди, подобно черному столбу, устремленного в вышину. Стало как будто бы чуть теплее, словно черная громадина, своей мощью и энергией, нагревала пространство вокруг себя, испаряя и осушая бескрайние топи болот.
Когда до ее подножия оставалось не больше двух десятков шагов, мы практически в упор наткнулись на сторожевой дозор, состоящий из двух бойцов, сидевших у небольшого костерка. Ментальную ауру мне пришлось заранее погасить, чтобы не быть замеченным главарем болотников, по магическому следу. Я вскинул лук одновременно с Сэмом. Хотя мой друг и не был мастером лучником, но с такого расстояния даже он не промахнулся. Перешагнув тела, мы зашагали вперед. Ближе к башне, почва под ногами стала по суше, под ногами перестало, наконец-то, хлюпать и чавкать. Появилась даже обычная трава, которая сменила надоевшие уже, мох и осоку. Воздух тоже стал чище.
Темные, как будто закопченные в неисчислимых боях и пожарищах, стены черной башни приблизились. Я уже мог разглядеть ее каменные фронтоны, которые вставали перед нами, возносясь вверх, скрывая вершину башни в далеком тумане. Я помнил эти камни и сложенные из них стены, носившие следы бесчисленных разрушений и восстановления, по своему видению, и они, как и тогда, снова подавляли меня своей остаточной аурой. Темной волной она окутывала сознание, и словно заставляла склонить голову, опуститься на колени и пасть ниц перед величием и мощью этого древнего символа, былого могущества и неодолимой силы.