Попробовав себя в качестве автора широкого, эпического полотна, писатель во второй половине 1960-х годов решил вернуться к тому, с чего начался его путь в литературу. Увы, в то время шпионский роман переживал острый кризис. Несколько раз я уже говорил о его причинах – борьбе с наследием сталинизма не только в культуре, но и в политике, установке на идею мирного сосуществования с Западом, которая, по сути, означала постепенную, шаг за шагом, сдачу позиций под видом «соревнования систем». Не будем забывать и о зависти со стороны профессионального писательского сообщества. Советский читатель 1950—1960-х годов любил и ценил книги о шпионах, тиражи поглощались мгновенно и без следа. В качества эрзаца читателю был предложен милицейский роман. Его «единственная» беда была в том, что содержательно он безоговорочно, сразу и зримо проигрывал тем же западным детективам. Если имена Агаты Кристи, Раймонда Чандлера, Рекса Стаута известны и сегодняшнему читателю, то советский милицейский роман в наши дни попросту забыт. Как бы странно это ни звучало, авторы советского детектива всячески открещивались от таких «родимых пятен» жанра, как увлекательность и остросюжетность. Занимательность отодвигалась на вторые, а лучше на пятые-шестые планы. Упор делался на «поднятие серьёзных нравственных проблем», создание «портрета нашего современника». Приведу показательные рассуждения двух соавторов на эту тему, которые поджидали отечественного читателя во № 2 альманаха «Поединок», выпущенном в 1976 году. Фамилия одного из них, думаю, прозвучит неожиданно для ценителей и знатоков жанра:
«Что питает детективный жанр в сюжетном смысле? Преступление. Но тогда по мере дальнейшего развития нашего общества, по мере его приближения к Коммунистическому Завтра преступление как социальное явление будет все больше и больше сходить на нет. Соответственно пропадет и сама нить реальности, питающей данный жанр. Некие признаки этого оптимистического процесса просматриваются уже сейчас. Поэтому, когда читаешь какую-нибудь ремесленно «сляпанную» книгу, становится неинтересно, глубоко безразлично, кто совершил это зло и каким образом будет он наконец изловлен. Что-то в самом читателе отвергает уже игрища лукавства и злодейств.
Речь идет, однако, отнюдь не об исчезновении жанра – пусть даже в самом отдаленном будущем. Речь идет о том, что на смену традиционному противоборствованию «сыщика» и «преступника» придут и уже приходят в литературу иные, пожалуй, значительно более сложные коллизии, в первую очередь этического порядка. Что же касается приключения как формы отношения человека к ситуациям своего бытия, к жизни, то будущее не только не сузит рамки этого, но, наоборот, раздвинет их невообразимым сегодня образом. Выход человека в космос, фантастические возможности науки завтрашнего дня, социальное преобразование общества – вот области, причастность к которым немыслима без подвига, без приключения».