Креслеры – военная династия. Начиная со времен Фридриха Великого Креслеры играли не последнюю роль в битвах за «великую Германию». Генрих фон Креслер – штабист, теоретик, полковник, стратег бронированного кулака. Иоганн фон Креслер, старший из братьев, прусский генерал крайне консервативных взглядов, перед войной в должности командира дивизии проживал в Кёнигсберге. В своих мемуарах «Война как она есть», вспоминая четырнадцатый год, писал: «Россия – огромная страна, глубина ее тыла практически беспредельна, людские и материальные ресурсы колоссальны. Нельзя забыть и о боевом духе русского солдата. В мире есть три нации, которые умеют бесспорно побеждать: немцы, русские и японцы. Опыт прошлого учит, что нам нужно быть рука об руку с русскими». Капитан доктор фон Креслер был третьим Креслером, имя которого стоило знать контрразведчику.
– Показательно, – говорю Борзову, – выходец из такой знатной семьи, имеющий, вне сомнения, самых влиятельных покровителей, доктор – всего лишь второе лицо. Представляю себе, каким крупным специалистом контрразведки является Хауфер, коль ему, а не доктору фон Креслеру доверили возглавить группу «Есаул».
Сумрачное лицо Борзова подобрело, глаза просветлели.
– Мы, – продолжал комиссар, – рассматриваем задание, которое получила группа «Есаул» от своего центра, как моральную диверсию с далекоидущими целями: разжигание национальной розни в таком многонациональном крае, как промышленный юг Украины и РСФСР, и антисоветское восстание. Ни больше ни меньше. Но решается эта политическая задача методами контрразведки. Вот и перед нами стоит политическая задача – сорвать планы гитлеровцев и при возможности навязать им свою контригру. Сегодня я вас, Дубов, познакомлю с Федором Николаевичем Белоконем. Интереснейший человек. Сами в этом убедитесь. Он занимается организацией партийного подполья на Украине. А вам предстоит охранять и это подполье, и прифронтовую зону.
В 17.35 мы с Борзовым вошли в просторное здание ЦК. Здесь было тихо и прохладно. Мы поднимались по широкой лестнице, шли по сложным лабиринтам коридоров и молчали: обоими владело сложное чувство значимости происходящего.
В просторном кабинете, у стола, в широких креслах сидели и беседовали двое. Друг против друга. Один – невелик ростом, суховатый, как говорят в народе, поджарый. Волосы ежиком. Лобастый. С шустрыми, все примечающими светлыми глазами. Ему на вид было лет сорок пять. В военной гимнастерке, но без знаков различия. Догадаться труда не составляло: Федор Николаевич Белоконь. Другой, Вячеслав Ильич, постарше лет на десять. Полный. Лицо уставшего, измученного долгой бессонницей человека. Перепахали лоб морщины. Под глазами они – мелкой сеткой, которую не в состоянии скрыть даже тяжелая черепаховая оправа очков.