не было дома. “Пойдем навестим Анну Андреевну, – сказал Шварц. – Я думаю, каждый визит ей сейчас дорог и нужен”. Мы вышли на Невский, прошли пешком до Фонтанки. Почти всю дорогу молчали». А ведь многие бывшие коллеги Ахматовой по Союзу писателей не только прекратили с ней общаться после выступлений Жданова, но даже, завидев ее издали, переходили дорогу, чтобы не встретиться с ней… «Я всем прощение дарую / И в Воскресение Христа / Меня предавших в лоб целую, / А не предавшего – в уста», – написала тогда Ахматова.
Второй эпизод относится к собранию 15 июня 1954 года в Ленинградском отделении Союза писателей, на котором травили Михаила Зощенко, за месяц до этого на встрече с английскими студентами сказавшего о своем несогласии с критикой Жданова. Теперь Зощенко четко и убежденно отвечал на обвинения собравшихся на экзекуцию писателей, называвших его «пособником наших врагов». Михаил Михайлович был приглашен на трибуну для публичного покаяния, но никто не ожидал, что он осмелится восстать. «Что вы от меня хотите? – спросил Зощенко. – Вы хотите, чтобы я сказал, что я согласен с тем, что я подонок, хулиган и трус? А я – русский офицер, награжденный георгиевскими крестами. И я не бегал из осажденного Ленинграда, как сказано в постановлении – я оставался в нем, дежурил на крыше и гасил зажигательные бомбы, пока меня не вывезли вместе с другими».
Как вспоминает присутствовавший на собрании писатель Даниил Гранин, Зощенко, по пунктам зачитав опровержение на каждое из обвинений, предъявленных ему в докладе Жданова, закончил свое выступление ровно и холодно: «У меня нет ничего в дальнейшем. Ничего. Я не собираюсь ничего просить. Не надо мне вашего снисхождения. Я больше чем устал. Я приму любую иную судьбу, чем ту, которую имею». Он «спускался, словно уходил от нас в небытие, – пишет Гранин. – Не раздавленный, он сказал то, что хотел, и ясно было, что отныне это будет существовать». Собравшиеся молчали, и лишь два человека аплодировали Михаилу Зощенко из разных концов зала. Одним из них был Шварц, который аплодировал стоя, невзирая на осуждающее покачивание головой председателя собрания.
Именно таким вошел в историю писатель Евгений Шварц – человек, чей тихий голос становился громким только тогда, когда были попраны добро и справедливость, и чье перо сказочника клеймило те пороки общества, о которых большинство боялось говорить даже шепотом.