Заметив нас в дверях, аббат повернул голову и махнул рукой, чтобы мы вошли. Мы с сестрой последовали приглашению.
– Послезавтра мы придём с дюжиной сестёр на вечернюю мессу, – ответил пузатому аббат, вставая из-за дубового стола.
– Я передам нашему настоятелю. Мы с братьями будем очень ждать встречи, – кивнул довольно монах и посмотрел на нас.
Он как-то долго оглядывал меня с головы до ног. Его взгляд показался мне не просто плотоядным, а до того похотливым, что я напряглась.
– Брат Жиро, оставь нас уже! И ты, сестра Женева, – грубо приказал аббат.
Монах и монахиня торопливо вышли, плотно прикрыв дверь.
Аббат Фалло медленно приблизился ко мне.
Он был высоким, худым и лысым. Лет сорока пяти, с небольшим пузиком, и маленькими бегающими глазами. Его тощее угловатое лицо было обезображено какими-то язвочками. Я подумала, что это прыщи. А может, оспа? Я не представляла себе, как она выглядит, эта оспа. Но знала, что в те времена многие болели оспой. Эта болезнь встречалась в средневековой Европе так же часто, как и у нас ОРЗ или тот же грипп.
Аббат Фалло подошел ко мне совсем близко, и я в который раз ощутила отменную вонь. От него несло какой-то гнилью, едким запахом пота и опять же мочой. Нет, я этого не вынесу! Неужели они все так воняли? Хотя, если они никогда не мылись, то это было вовсе не удивительно.
– Как ты устроилась в своей келье, куколка? – важно спросил он.
Слово «куколка» произвело на меня ошеломляющее впечатление. Я даже зависла. Аббат говорил мне «куколка»? Что это значило?
– Хорошо устроилась, – промямлила я, вдруг ощутив, как рука аббата погладила мое пухлое запястье, и он приблизился ко мне вплотную.
Воняло от него хуже, чем от немытого коня. Я даже перестала дышать, думая, что сейчас лишусь чувств от этого смрада. Невольно попятилась от аббата, чтобы хоть немного вдохнуть свежего воздуха.
Он, видимо, истолковал мое движение по-своему, тут же подошел к столу и взял какой-то свёрток.
– У меня есть для тебя подарок, Мари. Посмотри, какое лакомство! Герцог Шуазель пожаловал мне целый сундук его! За то, что я дал ему индульгенцию на ближайшие пять лет.
– Спасибо, – ответила я, подходя к столу и решив посмотреть, что там такое.
– Если ты будешь послушной, куколка, я буду баловать тебя сластями. И трапезная всегда будет открыта для тебя и твоей дочери, – сказала он призывно. – Будешь есть со мной за одним столом. Самые лучшие и благородные сыры и вина подают только мне.