Они были далеко от этого кабинета. Думал про Марго. Прошло чуть больше двух недель с начала учебного года, а я до сих пор не наговорился с ней после летних каникул. Любил ли я ее? Самому трудно признаваться в этом, но да. Все в ней такое манящее и привлекательное: ее вьющиеся рыжие волосы, прямой нос, бездонные карие глаза, в которые можно смотреть вечно, смешные веснушки, которые она тщетно пытается прятать под тоналкой. Когда она говорит, часто сбивается, так как тараторит, не разбирая слов. Смех ее не заразителен, но всегда вызывает улыбку. Она любит корейскую музыку и клетчатую одежду; считается умной и способной ученицей, однако часто не понимает самых простых вещей, и это непонимание служит причиной моего умиления. Она невероятно простая, но такая недоступная! А может мне только кажется? В любом случае я твердо решил до конца учебного года добиться если не ответной любви, то хотя бы расположения, но она меня откровенно френдзонит. То ли это флирт, то ли Марго действительно мало мной интересуется.
– Голубев! – выдергивает меня из размышлений сердитый голос завуча, – ты меня вообще слушаешь?
Я растерянно моргаю и ловлю на себе насмешливые взгляды присутствующих.
– Конечно, – откликаюсь я.
– Тогда повтори, что я сейчас сказала?
Я, будучи не в силах что-то из себя выдавить, краснею. Где-то раздаются сдавленные смешки.
– Плохо, Голубев! А ведь ты и Леонид – наши главные надежды в новом олимпийском сезоне!
Смотрю на Леньку. Вот ведь заучка какой: глядит на учителей во все глаза, жадно глотает каждое их слово, что-то постоянно переспрашивает, даже тошно!
Когда ненавистное собрание закончилось, понимая, что в столовую уже не успею, шагаю в класс. Там кидаю портфель на парту и занимаю свое место. Вскоре появляется и Марго.
– Марго! – Позвал ее я, рассчитывая завести разговор.
– Тошик, давай попозже, ладно? – обезоруживающе улыбается она и проходит мимо нашей парты.
Мне ничего не остается, кроме как проводить ее взглядом. Тот час же рядом оказывается Игорь.
– Что, Тох, опять френдзонит?
– Как видишь, – недовольно отвечаю я.
– Да ладно, – хлопает меня по плечу друг, – все со временем образуется.
– Не сомневаюсь.
Я отворачиваюсь, давая понять, что не настроен сейчас разговаривать.
На уроке сижу мрачнее тучи: материал упрямо не хочет усваиваться, поэтому чувствую себя полнейшим идиотом. Окончательно разуверившись в себе, начинаю рисовать на полях. Карандашные линии ложатся аккуратно и плавно, точно выверенные движения превращают разрозненные штрихи в единое целое. Постепенно на листе вырисовывается лилия. Почему именно она?