Валентина присела, и женщина протянула ей пухлую загорелую руку:
– Степанида, можно просто тётя Стеша. А ты, стало быть, кто?
– Валя. Из Масловки мы, – она показала взглядом на Надю.
– Масловки говоришь. Эка как вас занесло. Выжили значит. А Масловку -то немцы спалили. Дотла, ироды, спалили. Только трубы печные и остались. – Степанида присела рядом и начала причитать, – Ой, Господи, что творится-то. И где ж твои глаза-то, и как же ты смотрел, когда деток малых, да баб старых живьем жгли, – Степанида, как быстро начала причитать, так быстро и закончила, – Ну пойдём знакомиться со всеми.
Надя открыла глаза и повисла у мамы на шее, целовала её щёки и гладила по волосам:
– Мамочка, а мне приснилось, что меня супом кормили. Хороший сон, правда же.
– Правда, – Валентина обняла дочку.
– Приснилось, – улыбнулась Степанида, – ну что ж, пошли.
Валентина взяла дочку на руки, и они вышли из землянки. На опушке было много мужчин, все они были разного возраста. И совсем молоденькие парни, и старики.
– Ефим. Ефим Кузьмич, – пожилой мужчина протянул Валентине руку, – с остальными познакомишься по ходу. Это наш партизанский отряд.
– Валя, – Валентина крепко пожала протянутую ей руку, – Спасибо вам, спасибо, – она хотела упасть в ноги своим спасителям в знак благодарности, но Ефим Кузьмич придержал её, и ответил:
– Успокойся, бабонька, мы же люди, – и спросил, – малую-то, как звать?
– Надя, – Надюша ответила сама.
– Надежда значит, – улыбнулся Ефим Кузьмич, – имя-то какое – Надежда! Будешь нашей дочерью полка. Нашей Надеждой. Или вы может против, – обратился он к Валентине.
– Мы за, мы всеми силами будем вам помогать, – женщина активно закивала.
– Много ваших родичей было в деревне? – спросил Ефим Кузьмич.
– Мама с папкой, сестра с детьми Колькой и Мишкой, им шесть и семь, – она не смогла выговорить слово «было».
– И баба Тома с дедом Стёпой, – добавила Надя, – и Барсик. Серенький такой, наш Барсик.
– Много значит. – Ефим Кузьмич присел на бревно и нервно закурил самокрутку. – Не осталось никого.
– Вечерять пора, – громко крикнула Степанида, – уха стынет.
И Надя, взяв маму за руку, повела её к большому котлу, от которого пахло свежей ухой. Ефим Кузьмич горестно посмотрел им вслед.
Так они и остались в партизанском отряде. Их домом стал густой лес, землянка и партизаны. Мама сильно изменилась. Раньше она боялась даже мышей, сейчас стала партизанской связной. Надя подружилась с тётей Стешей и оставалась с ней, когда мама уходила на задание. Валентина поклялась отомстить за маму с папой, за сестру, за племянников, за всю деревню, за каждую детскую слезинку. Она уже не боялась ничего. Одевалась в деревенскую одежду, брала с собой корзинку, вроде как по грибы, да по ягоды, и с наивным лицом глупой простушки шла в логово врага. Изучила местность, научилась стрелять и выживать в лесу. По началу было страшно, потом привыкла. Она знала, что приносит огромную пользу партизанам и понимала, что её, глуповатую бабёнку, меньше заподозрят, чем любого мужчину, или даже молодого парнишку.