Гоппо. «Пора гнать тех, кто опозорил Меня!»
1924 год. Бавария. Тюрьма Ландсберг.
После приговора суда прошло уже три дня. Адольфу Хитлеру казалось, что жизнь разрушена. Приговор был достаточно суров: за государственную измену – пять лет тюрьмы и штраф в 200 золотых марок. О продолжении политической карьеры можно уже забыть. Пять лет! Кем он выйдет из этой тюрьмы?! Все уже забудут про него и его партию. Придётся опять зарабатывать рисованием небольших картин с открыток. Доход неплохой, но это не то, о чём он грезил, чего заслуживал, что очень часто видел в своих снах. Его предназначение совершенно другое. Адольф знал, что пришёл в этот мир для великих, и, наверное, ужасных дел. И всё после большой войны шло так хорошо!.. Казалось, что само Провидение помогало ему! Сколько его товарищей полегло на полях Первой Мировой! Он сам не раз был на краю гибели, но всегда был храним и оберегаем судьбой.
В то, что он находится под каким-то высшим, небесным покровительством Адольф уверовал окончательно 2 декабря 1914 года, в самом начале войны, во время награждения его Железным крестом II степени. Во время обсуждения списка награждаемых, в штабную палатку, вошли четыре командира рот и Хитлера с другими тремя посыльными из-за тесноты попросили выйти. Штабные остались внутри. Адольф только присел на поваленное дерево, метрах в двадцати от палатки, как услышал знакомый свист подлетающего снаряда и автоматически, обхватив голову руками, вместе с другими бойцами рухнул на землю. Раздался мощный взрыв, после которого на Хитлера посыпалась земля, какие-то палки и тряпки. Когда Адольф поднял голову, то, к своему ужасу, увидел, что на месте его палатки зияла чёрная, дымящаяся воронка.
Адольф поднялся с земли, отряхнулся, поднял свои глаза к небу и так застыл, глядя в небеса. Он, стоящий и молча смотрящий вверх, напоминал в этот момент, апостола, на которого нисходит божья благодать. Но когда Адольф опустил голову, то сослуживцы увидели в его глазах не благодарность, не благоговение, а ледяное равнодушие. Он воспринял своё чудесное спасение не как благодать, а как данность, как нечто само собою разумеющееся.