Теперь секундную паузу взял Люшков, и без особого энтузиазма в голосе ответил:
– Даже у психически здоровых людей обнаруживается «Синдром „Тумана“». Что ж, если она действительно знает что-то интересное пусть поделится, если нет, ей же хуже! Я отправлю запрос на транспортировку девушки к нам, но вы прекрасно знаете какие сейчас трудности с воздушным транспортом. А пока что усильте её охрану и никуда не выпускайте из своего НИИ.
Дав короткие указания, Люшков повесил трубку и внутренне ухмыльнулся. Ну вот и ещё одна «сумасшедшая» нарисовалась. Да, таких странных людей с психическими отклонениями было и в самом деле немало. Особенно тех, кого зацепило «Туманом». И хотя самого явления уже как почти четыре года не существовало, людей, попавших в зону риска, а затем обнаруживших у себя сверхспособности, которые на деле никто не видел, было немало. Так называемый «Синдром „Тумана“» впервые был поставлен группой врачей, которые работали с людьми коим удалось выжить, будучи соприкоснувшись с «Туманом». У всех этих людей синдром проявлялся по-разному, кто-то рассказывал, что стал видеть сквозь стены, другие слышать странные голоса. Третьи утверждали, что чувствуют нечто непонятное, доносящееся из самых недр сознания. В любом случае врачам так и не удалось найти каких-либо патологий или значительных отклонений в здоровье пациентов, вызывающих подобные галлюцинации. А вот название синдрома навечно прилипло ко всем «неадекватным» личностям. Нет, конечно, у всех свои тараканы в голове, но чтоб такие…
Люшков прекрасно помнил, что примерно полтора года назад, почти таким же загадочным образом прямо в столице объявилось сразу трое из группы «ликвидаторов аварии». По странному стечению обстоятельств они так же в один голос утверждали, что понятия не имели, где были все эти годы, а также почему провалили государственную особо секретную операцию. Чиновник напряг память вспоминая кто это был: Боженников, учёный, с ним Устим офицер «Вымпела», и капитан Павел Макаров. Всех их немедленно арестовали и хотели судить по статье о госизмене. Но только за учёного заступилось научное сообщество, и руководство. Его, конечно, лишили свободы, но при этом оставили на работе в роли научного светила. Так сказать, под домашним арестом, но только на работе.