Потом было долгое и утомительное восстановление, во время которого он передвигался исключительно на костылях. Сейчас же он более-менее мог ходить на своих двоих. Разве что врачи запрещали долгие прогулки. Отдушиной стали самые банальные вещи, такие как приёмы пищи и процедуры, во время которых приходила очаровательная девушка Маша, с бирюзовыми глазами. Всегда улыбчивая, добродушная, она то и приносила с собой последние новости, и за то недолгое время пока находилась в палате успевала перекинуться с майором десятком фраз. Что было для него своеобразной отрадой.
Не проходило и дня, чтобы он не думал о своих товарищах, которые погибли по его вине в той бойне. И в глубине души понимал, что было бы лучше, если бы он тогда вместе с ними сложил и свою голову, завершив таким образом жизненный путь. Но судьба распорядилась иначе.
Его несколько раз навещал полковник Лебянский, правда, второй раз он уже пришёл с погонами генерал-майора, чем вызвал немалое удивление Олега. И поведал, что, мол, за проявленные заслуги перед отечеством, высшее руководство наградило, не только его, но и майора, Олега Викторовича. Впрочем, эта новость отнюдь не порадовала его, а, скорее, наоборот, явилась очередной ложкой дегтя. Хотя внешне майор никак не выразил недовольства по этому поводу, он отчётливо понимал, что в теперешнее время всё перевернулось, встав с ног на голову. Если раньше за потерю личного состава его подвели бы под трибунал, с позором выгнав из органов, то сейчас поощряют… Хотя не оставляет сомнений, что тут не обошлось без ходатайства Лебянского. И после выписки, которая должна была состояться уже через три недели, ему было заготовлено место. Со слов самого генерала: – «Мол и должность есть, для толкового человека», коих сейчас дефицит. Вот только такой уверенности теперь не было у самого Олега, словно её из него выбили. Но самой чёрной и прескверной мыслью было сознание того, что самому ему попросту не хватит сил, чтобы поймать и прикончить «Тварь» в одиночку. А брать людей на такое дело, даже если они и сами согласятся, он ни за что не станет. Вот и получается, что он был вынужден признать собственное бессилие, и оставить данное когда-то давно себе слово «Наказать душегуба», не сдержанным. Правда, тогда он ещё не знал, что это не человек…