Джинхэй ушел, оставив расстроенного отца одного.
Дома У сообщил о том, что случилось с Ын ее матери Бо и сестре Мэй. Бо начала выть в голос.
– Это все они, эти бабы в гареме! – Кричала мать. – Ты должен отомстить! Поклянись, что отомстишь! – Трясла она канцлера за полы халата.
Но тот небрежно оттолкнул ее.
– Лучше расскажи мне, как ты воспитала своих дочерей. Малютка Ын была далеко не невинной, когда пришла в Запретный город! – С пренебрежением сказал У.
– Да как ты можешь такое говорить! Она же твоя дочь! На нее наговорили!
– Как все это мне надоело. – Тихо сказала Мэй. Она приказала служанкам увести мать.
– Ну, я жду! Явно и ты в этом замешана! – Сказал канцлер жене.
Мэй вздохнула. Сестру ей было жаль. Но женщина понимала, что если бы Ын возвысилась, то мать стала бы еще больше тыкань Мэй в успех младшей дочери. Да и мать явно загостилась уже.
– Я не знаю, твоя ли Ын дочь или нет. Не знаю. Мала была. – Пожала плечами женщина. – Но то, что она не невинна, я знала. И мать знала. Поэтому и отправила ее на отбор вместо меня.
– И вы молчали? – Крикнул канцлер.
– А чем хвастаться? Мать всю жизнь Ын потакала, все ей прощала. Вот и выросло то, что выросло. А мне было запрещено говорить. Угрожала, что на улицу выгонит. Конечно, какой прок с Мэй, у которой нет отца приносящего доход? Всю жизнь меня только и попрекали всем, относились плохо, живя в доме, который принадлежал мне. Думаешь, Ын была такой замечательной? Ты видел только то, что тебе показывали. Не видел ее истерики, замашки, как они била служанок, как она била меня. Как отбирала еду, потому что деньги на нее дал ты. Как запрещала учиться. А после, как расцвела, за мужиками волочилась. И мать ее везде прикрывала. А я должна была в этом жить. И единственный человек, который искренне и хорошо относился ко мне, был ты. Как я могла не полюбить тебя?
Мэй прижалась к мужу, тот обнял жену. но после отстранился, пытаясь прийти в себя.
– Я одно знаю, пока тут моя мама, жизни и покоя не будет. Она не даст нам покоя. Всегда из себя хозяйку будет строить. Всем тут жизнь будет отравлять. От нее все склоки и скандалы. Сыновья твои домой не хотят идти из-за нее. И хороший пример никому она не может дать. Нет в ее жалкой душе ни любви, ни нежности.
Канцлер ничего не ответил и ушел к себе в кабинет. Всю ночь он не мог уснуть. Не мог он поверить в то, что его любимая дочь оказалась не такой, какой он ее считал. Не хотел в это верить. Чем больше думал, тем больше понимал, что не могла сама Ын покончить с собой. Понимал, что кто-то ей помог. Но кто?