– Это намек?
– Скажите ваш адрес, – недвусмысленно продолжил он.
– Вы же абориген. Вы всех знаете.
– Нет. В последнее время Пентюхино так выросло. Так много народу сюда понаехало, что всех не запомнишь.
В это время она снова положила трубку. Только на этот раз Андрей переживать не стал. В его представлении, он поступил именно так, как должен был поступить настоящий мужчина. Довел дело до конца. Дураку должно быть ясно, что просто так по ночам с чужими бабами никто не разговаривает. Этак всю ночь можно ходить вокруг да около, а он «бухнул» напрямик – да и дело с концом… Сейчас можно отдохнуть. Он свое дело сделал. Чего еще нужно? Андрей собрал по шкафам старые фуфайки сменщиков, постелил их на нары вместо матраса, и лег отдохнуть с чувством исполненного долга. Вот так вот он умеет «малину-то» рубить… Хотя, ну их всех, баб этих! Спать надо. За всю зиму хотя бы раз один выспаться на рабочем месте.
И тут зазвонил телефон.
Андрею на этот раз показалось, что звонок у телефона какой-то подозрительно нерешительный, можно сказать, нежный. Андрей порывисто снял трубку, предчувствуя уже что-то необыкновенное, но проговорил как обычно:
– Алло!
– Это я, – тихо отозвалась Антонина на том конце провода.
– Я слушаю вас.
– Сейчас, сейчас… не…
– Что?
– Не торопите меня, пожалуйста.
– Конечно, – согласился Андрей, улыбаясь, как победитель, – я не тороплю.
– Я заварила кофе… Вы… просили.
– Кофе?
– Ну, я заварила кофе, а вы говорили, что вам скучно одному…
– Понимаю… ах… да, я понимаю. Да…
– Набережная, двенадцать, – шепотом произнесла она свой адрес.
– Иду, иду!
И Андрей поскорее положил трубку, боясь, что она передумает в самый последний момент или, чего доброго, поставит ему какое-нибудь условие. От предвкушения чего-то нового, что произойдет с ним уже через какие-нибудь полчаса, Андрей стал часто дышать, и ощутил горячее, сковывающее напряжение во всем теле. «Черт возьми, неужели все так просто»? – подумалось ему, а он ей о звездном небе рассказывал, стихи читал. И, вообще, кто она такая? Набережная, двенадцать, Набережная, двенадцать…
Андрей сел на нары, зажал подбородок в кулак, задумался. И тут, наконец, вспомнил. В этом доме живет высокая худая женщина лет тридцати пяти с крупными чертами лица и большими печальными глазами. У нее прямо на переносице красное родимое пятно. И к этой бабе он сейчас побежит, бросив все? А зачем? Чтобы сменить шило на мыло. А какой в этом резон? Резон-то какой? Да у него жена много лучше. И фигура у Лизы такая, что чужие мужики порой заглядываются, и лицо у жены румяное всегда. Глаза синие, большие, глубокие. Да если бы эта, другая, с которой он только что по телефону познакомился, чем-нибудь лучше была – тогда другое дело. А так…