».
К кофейне Эмиль подошел почти вовремя, демонстративно прошел мимо и зашел в крохотное кафе на соседней стороне улицы. Занял стол у выхода, заказал первое прохладительное, что было в меню, сразу оплатил счет и застыл, с бокалом в одной руке и часами в другой. Он увидит 17:10 на циферблате! Но в кофейне через дорогу его не будет.
До срока оставалась еще минута. Жара хозяйничала в городе. Эмиль утер пот, и втянул глоток сладковатой бурды со льдом. Он не смотрел в окно. А Гектор за этим окном не заглядывал в окна и не разглядывал тех, кто сидит внутри. Он бродил по улице, и искал свою судьбу так же старательно, как Эмиль ее избегал.
Стрелка механических часов, с тихими щелчками отсекающая секунды, сделала бы момент драматичнее. Но часы на руке Эмиля были электронными, и на невыразительном сером дисплее девятка просто сменилась десяткой. Вот и все! 17:10 – момент настал, а Эмиль таки не вошел в дверь кофейни, которая пришла к нему в видении!
Когда посетитель почти пустого кафе расхохотался, на него оглянулись, но никто не сказал ни слова. Жара многих сводит с ума! Эмиль допил бурду в бокале, прямо через край, снова хохотнул и вышел за дверь.
Он все сделал как надо, и судьба ему больше не указ!
В видениях Чака тоже не было времени. Как и Гектор, он искал свою судьбу почти наугад, но совсем в другом месте. В цветастой рубашке и в безупречных черных брюках, он открыл дверь крохотного магазинчика, набитого всем хламом, который нашелся в самом дальнем углу склада поставщика хлама.
Полки с шоколадными батончиками, поплывшими на жаре, боролись за место с прошлогодними эротическими календарями, лотерейными билетами, презервативами, бутылками теплого пива и кактусом в горшке, тоже выставленным на продажу.
В своих образах будущего Чак видел нечто похожее на этот магазин. И на три других магазина, которые он уже успел обойти. И кто знает, сколько еще в городе крохотных лавочек, на заправках и в закоулках! Единственное, что он отчетливо разглядел в видении – руки, которые скребут монеткой лотерейный билет. Старые, морщинистые руки, обтянутые рукавами давно нестиранной коричневой водолазки. Ее Чак запомнил.
И запомнил прилавок, на котором лежал лотерейным билет. Грязное стекло, покрытое пылью, через которую просвечивали сваленные кучей дешевые книжки в мягких обложках. На той, что Чак умел рассмотреть, свирепая голая девица скала по пустыне на тощем волке. Книжка называлась «Железный Соломон в поисках последней девственницы Марса», и это идиотское название Чак тоже разглядел отлично. Но только его, а не числа на лотерейном билете.