– Какая волна? – Юлий вздрогнул и двинулся к выходу.
– Никакой волны! – Эмиль схватил его за руку и подтащил обратно. – Клякса, затухни, не до твоих приколов. Дело серьезное.
– Дурь какая-то. Мне тут не место! – в который повторил Юлий, но уйти уже не пытался. Он не ошибался – в давно сплоченном трио, называющем себя «Клуб Единица» ему было не место. Единственный чужак и младшекурсник, в компании двух почти выпускников и одного аспиранта, он чувствовал себя ребенком, которого зачем-то привели на взрослый праздник.
Но он был нужен сундуку! Очень скоро он окажется в кресле, с проводами на голове и электрические разряды проткнут его мозг навылет, сожгут кору и сотрут память – так это красочно описал Чак.
Эта же судьба ждала каждого. Аппарат в лаборатории мог подключить сразу четверых, и это стало первой причиной, почему Юлий пришел летним утром в лабораторию, о которой раньше и не слыхал. Если эксперимент можно поставить на четырех подопытных, то с чего ограничиваться тремя?
Вторая причина, единственная, которую Эмиль произнес вслух: опыту нужна контрольная группа. Скромная по размерам группа из одного человека. Сундук с предсказаниями обещал быть тонким и деликатным опытом, результаты которого можно легко испортить, если заранее чего-то ждать.
Эмиль не ждал ничего, он допускал успех, но старался не верить в него, и не сомневаться в нем. Чак выплевывал грубый смех и издевался над каждым словом Эмиля, но не спорил. Что случится, то и случится, а кто должен утонуть – того не повесят. Если сундук сработает, то сработает. Фаталисту сложно отрицать предсказания будущего, особенно фаталисту-физику.
– Не у нас же одних прошлое! – вещал Чак. – Мы сами для кого-то прошлое. Почему к нам не валят толпы путешественников из будущего? Потому что время нельзя менять! Прошлое, будущее – фигня, просто условные точки зрения. Все уже существует! И раз мы для кого-то прошлое, значит наше будущее для кого-то настоящее, и там уже случилось все, что с нами происходит сейчас. И тут ничего нельзя не изменить! Когда кино сняли – его уже не переделаешь.
Он не называл это фатализмом, а то, как называл, ни Эмиль, ни Гектор, тучный, смуглый и усыпанный перхотью студент-химик, понять не могли. Чак сыпал терминами, писал уравнения, и называл Гектора Фиником.