Но в данном случае отсутствие объяснений, которые он пытался извлечь из уверенной в своём будущем секретарши некоего объединения художников, хотя и обескураживало, но настраивало на философский лад, совершенно в данном случае зряшный.
Звонок из никуда (номер не определялся) застал Никиту врасплох.
– Товарищ Остроумов? – строго, но доброжелательно раздалось в трубке.
– Да, я, а кто говорит?
– Неважно, узнаете позже. Как настроение? – прозвучал неожиданный вопрос.
– Ещё раз спрашиваю: кто говорит? И какое Вам дело до моего настроения – Вы откуда, из благотворительной организации или..?
Найти подходящий эпитет—антитезу не получалось (у меня, кстати, тоже не нашлось бы сразу), но телефонный благодетель неожиданно по—мальчишески захихикал, причём неестественно, натужно—глумливо, всей тональностью как бы давая понять, кто ведомый в разговоре, а кто – хозяин положения. Смех неожиданно прервался, теперь голос зазвучал покровительственно—воинственно и немного глуховато, как из Преисподней (хотя кто его знает, как там с обертонами, да и вообще..).
– Слышал, что у Вас с новой экспозицией не складывается, так мы можем помочь, если пожелаете, как Вам такой вариант?
– Мы – это кто: уточните пожалуйста. Вы из галеристов или критиков? И кто Вам дал мой телефон?
– Эх, неутомимый Вы наш, – теперь прозвучало почти запанибратски, и продолжилось, – не любопытничайте и ничему не удивляйтесь, у нас большие возможности. Я представляю экспериментальную лабораторию современного искусства, назовём её так, причём с очень широким спектром интересов и большими возможностями. Можно сказать, мы вездесущи. Устраивает?!
Реплика сопровождалась новым смешком, на сей раз, правда, не столько подобострастным, сколько пронзительным, пробирающим насквозь.
Тем временем навязчивый собеседник продолжал, но доброжелательности в голосе поубавилось, обходительность пропала так же одномоментно, как и возникла, в голосе зазвучал металл (артистизма ему было явно не занимать, отметил про себя Никита).
– Вот что, дорогой мой: скоро откроется выставка, где будет совмещено современное искусство и работы прошедших веков. Такой, знаете ли, меланж, – ввернул словечко благодетель. – Вас это может заинтересовать?
И опять смешок, но уже другой, с оттенком превосходства – говоривший явно кичился своим знанием прямых заимствований из французского, усиливавшихся пониманием своей вседозволенности.