Если бы я должна была кормить такую глыбищу, то, наверное, пришлось бы купить поле картошки. И корову. Матерь Божья!
– Вы много едите? – спросила я.
– Много. Почему вы спрашиваете? – ответил он.
– Беспокоюсь.
– Большое спасибо. Я справляюсь.
– Не за вас, я беспокоюсь за вашу мать.
Он вздохнул.
– Что вы здесь делаете, раз сегодня нет посещений? – раздраженно продолжил он.
– Я пришла повидать свою невестку…
– Как вас зовут?
– Чаплиньская.
– Как?
– Чаплиньская! Мужик, ты что, глухой, что ли, черт возьми!
Он удивленно посмотрел на меня.
– О да, – сказал он. – Я слышал крики. Как раз шел посмотреть, что происходит у моей коллеги.
– А что там могло происходить? Моя невестка слишком бурно реагирует. Я пришла ее проведать, а она сразу говорит «контроль»! Представляете!
– О да. – Он начал заикаться. – Да, да, конечно.
– Ну что, достаточно этих расспросов? Вы довольны?
– Да. Полностью. Я вас не задерживаю.
– Спасибо.
– Не за что. Хорошего дня.
Он ушел.
Я была уверена, что он обернется. Мне нужно было скрыться из виду. Я взялась за ручку первой попавшейся двери. Заперта.
Вдруг я заметила нишу. В ней располагалась лестница. Я не знала, ведет ли она к выходу, но мне пришлось ею воспользоваться, потому что за спиной я услышала сержанта Чаплиньскую, которая вышла в коридор и начала сеять вокруг себя ненависть.
Сцена прямо из триллеров, которые крутят по субботам после двадцати трех. Темнота, холод, трубы на потолке и стенах. Грохот, стук и лязг. Запах сырости, гнили, грязный, липкий пол. Нетрудно было догадаться, что где-то рядом находится кухня. Я двинулась вперед.
Вдалеке послышался разговор. Точнее, это был монолог. Я подошла к широкой двустворчатой двери. Ее верхняя часть была застеклена. Эти круглые окошки были настолько грязными, что сквозь них почти ничего не было видно. Я заглянула внутрь. Две женщины за большим столом с оцинкованной столешницей готовили еду. Одна из них была колотая – вся покрыта татуировками, даже лицо. Похоже на фиолетовую мазню, как на последней странице школьной тетради. Вторая была бледной, с мешками под глазами, бритая наголо.
За кухней находилась прачечная. Дальше – часовня. Туда я и вошла.
За свою жизнь я видела много костелов, соборов, базилик и маленьких часовен. Но такого чуда еще не доводилось. Тусклый свет сиял над скромным, едва заметным алтарем, который едва помещался под трубами, проходящими через все помещение. С одной стороны – исповедальня, с другой – скамейки. На потолке душевые лейки, на полу старая банная плитка со сливной решеткой. Вместо окна – икона. Богоматери Котельной!