Когда я похоронил ее тело, зарыв его в песок, и положив сверху ее чепчик, я понял, что жизнь у меня, как всегда, не сложилась.
Я вынул из мешка динамит, равномерно разложил его внутри повозки, обмотав каждую шашку детонирующим шнуром, сел в плетеное кресло, стоявшее в центре повозки и ткнул окурком в кончик детонирующего шнура, одновременно с этим сунув голову в настороженный медвежий капкан.
Опять! – Ангел как всегда встретил меня недоброжелательно.
Ну ты, блин, даешь…
Он раздраженно помахал крылышками.
Что с тобой делать! Ну что тебе не живется. Дефектный ты какой то, что ли?
Я молчал. У меня на сей раз было плохое настроение, потому, что как раз перед смертью у меня кончилось курево.
Твой последний шанс!
Ангел потер ладошки и с хрустом откусил кусок краковской колбасы.
Я пнул кошку, которая устремилась на колбасный запах из под пластилинового шкафа. За время моего отсутствия она стала значительно толще.
Сейчас, твой последний шанс. Уже есть решение, если ты не исправишься, тебя трансфакируют.
Это чмо торжествовало.
Пошел бы ты, крылатый павиан!
А, говори, говори! Это теперь вопрос решенный.
Хихикнул ангел, обсасывая колбасную шкурку. Он приблизил свое бесцветное лицо в кудряшках белых волос ко мне.
Трансфокируют. Пу-ууу!
Ангел издал своими толстыми губами пукающий звук.
Твой последний шанс! Дуй в пятую кабину.
Я пошел, вытирая с лица микрочастицы колбасного жира.
Чпок! Хлюп!
Поздравляем у вас девочка!
А чтоб тебя. Издеваются!
Но с первым вдохом местного воздуха я опять начну все забывать и в предчувствии этого я злобно заорал, вернее заорала как взлетающий ЯК-38.
У – тю – тю – в рот мне засунули что-то мягкое и теплое, в новом теле включился сосательный рефлекс, и я принялась сосать.
Что делать, думал я. Один хрен все забуду и начнется все сначала. Ну и пусть трансфакируют. На хрен мне такая жизнь, да еще бабой. Я хотел плюнуть, но чуть не захлебнулась мамашиным молоком, которое исправно поступало из ее сиськи.
Жизнь моя сложилась, как всегда, неудачно. Отец рано умер, отравившись болгарским фаршированным перцем, который на самом деле был китайским, в гостях у любовницы, и мать воспитывала меня одна. Она была вынуждена работать на двух работах, да еще надрываться, таская домой ворованные в проходящих мимо товарных составах свиные и говяжьи туши, чтобы прокормить свое растущее чадо.