Но с лета он не нашёл свою колею. Он потерял кураж, и сейчас на душе было скверно. Из рук вон плохо. Сердце изнуряла острая тоска по несбывшемуся. Что-то тёмное и бездомное, вползало в душу и язвило опасностью его разум. Под медленный ритм шагов, он напряжённо думал об освобождении. Он жаждал освобождения от проклятия гнетущей памяти и холодной пустоты: пусть огнём небесной кары, громом, или дьявольским жаром инферно, но, по-любому, – свободы. Эр взывал и к небу, и к адским силам.
До этого лета будущее было полно надежд. Были планы, был свет её глаз и тепло объятий. Теперь же всё в прошлом, а его воли не хватало её забыть. Он просто не мог расхотеть! Чтобы избавиться от наваждения, он был готов продать душу. Он желал чуда преодоления, помощи сверхестественных сил, потому что ничто другое не помогало.
«»
В мучительной задумчивости Эр не заметил, как вошёл под арку и погрузился в сонную глубину городского парка. Ближе к морю, он окунулся в затхлый запах гниющих листьев и морских водорослей. Налетевший вихрь подтолкнул его в спину, будто увлекая за собой на берег лукоморья. Эр вышел к кромке залива.
На берегу стыл ржавый остов большого корабля. На прогнившем корпусе чёрнел причудливый знак волны. На палубе, вросшей в песок конструкции, желтели опавшие листья, щедро и несчётно набросанные ветром с берега. В непрестанных приливах волн, на стальных петлях тяжёло ходили и скрипели железные двери.
Не осознавая влечения, Эр вошёл в чёрный проём. За ним с шипением закрылась створка шлюза. Стало темно и душно, как в гробу. Тесное пространство тамбура придавливало и стесняло свободу мыслей, словно мешала им пробиться к свету. Под крышкой железного склепа он задыхался от ограниченности сознания в понимании происходящего.
«»
Так каждый наталкивается на стеснение усечённого разума, желая выпрямиться к истине. И каждый раз, в желании развернуться в познании, выделенная квота времени не дает нам простора. Едва мы хотим сосредоточиться на жизни, как она уже грозит нам смертью.
«»
В темноте Эр коснулся железной стены, и плита клинкета отъехала в сторону. Когда глаза привыкли к темноте, за прогнившими суставами порушенного каркаса он не увидел моря. Оно исчезло. Словно ветер перенёс его из земных сумерек в другой, инопланетный мир. За разбитым стеклом иллюминатора Эр увидел долгую равнину, уходящую в беззвездную полночную мглу. Высоко в чёрном небе сияли две Луны, как бы утверждая скипетр и державу беспощадной силы космоса. Они заливали молочным светом холодную неземную пустынь. Тропа, убывающей лентой, тянулась вдоль ледяного ущелья и терялась за багровыми туманами. На краях пропасти, залитых призрачными лучами, на корточках сидели полулюди. Сквозь гниль палубы они косились на Эра, и, задрав морды, призывно выли на лунный свет.