Российская империя Петра I Великого сумела занять этот постамент. Разгромленная Швеция была выбита из ряда региональных держав и, несмотря на ряд военных конфликтов с Россией в XVIII веке, так и не восстановила своего статуса. Польша же все больше и больше раздиралась на куски в борьбе аристократических кланов, и 1‐й раздел Польши Австрией, Россией и Пруссией в 1772 году стал закономерным итогом развития монархической республики, или республиканской монархии – без особой разницы. Последующие разделы Польши соседями в 1793 и 1795 годах уничтожили ее как независимую страну. Тем самым австрийцы и пруссаки существенно «округлили» свои владения, а русские, присоединив к православной монархии все православные восточноевропейские народы, избавились от призрака повторения Смуты начала XVII века.
Великая французская революция и Наполеоновские войны стали для поляков надеждой на восстановление государственности. Правда, нельзя забывать, что польская шляхта претендовала на независимую Польшу не в пределах собственно польских земель, населенных поляками, а на все наследство некогда могучей Речи Посполитой – то есть и на Восточную Пруссию, и на Белоруссию, и на Украину, и на Галицию. Поляки доблестно сражались во французских армиях на всех фронтах, но это не помогло. Франция была отброшена в свои границы, королевская власть восстановлена, Наполеон – сослан на остров Св. Елены, а Польша – вновь поделена между Австрией, Россией и Пруссией. При этом большая часть собственно польской территории теперь досталась Российской империи.
Польские восстания XIX века, добившиеся лишь ужесточения русского режима в Польше, в итоге вылились в насильственную русификацию Привислинского края, как официально стала именоваться Польша при императоре Александре III. Подобная же политика германизации, только с большим успехом, проводилась немцами, а вот в Австро-Венгрии польская шляхта обладала рядом привилегий. Неудивительно, что в случае Большой Европейской войны между державами Антанты и Тройственного союза, когда Россия оказывалась «по одну сторону баррикад», а Германия и Австро-Венгрия – по другую, именно польские земли становились наиболее вероятным пространством ведения военных действий.
Редко, когда все планы сбываются в той степени и последовательности, что задумываются задолго до начала их реализации. Предположение, высказываемое накануне Первой мировой войны Генеральными штабами великих держав Европы о скоротечности предстоящего конфликта, переносило тяжесть оперативно-стратегического планирования на первые операции в приграничной полосе. Конечно, никто не желает, чтобы пожар войны затронул его собственную территорию и население. Можно допустить, что какие-то районы подвергнутся нашествию неприятеля, однако если армия собирается наступать, то это нашествие представляется непродолжительным, а его последствия – незначительными.