– Ты расспрашивать расспрашивай, а есть давай, проголодался я, быка съем.
– С вечера приготовила, кастрюля стоит, – кинулась Акимовна к плите с маленькой тарелкой.
Иван, чувствуя тошнотворный прилив к горлу от голода и болевые спазмы в желудке, зашумел:
– Ты что мне, как котёнку, наливаешь?! Неси всё, что есть, – и кастрюлю на стол.
– Да что, там тебя не кормили, что ли? – подала она еду на стол и ломти круглого хлеба.
– Они накормят! Кто тебя на сутки будет на довольствие ставить? – мычал он, от голода плохо представляя, что делает: во рту кусище хлеба, глаза осатанело блестят.
В одной руке ножик, другой рукой, склонясь над кастрюлей, достал кусок мяса, зарычал от вожделения и – бац! –выронил изо рта кусок хлеба. Он в кастрюлю бах, из той брызги в лицо. Зарычал Иван от ярости, но куска мяса не отпустил.
– Это за что же тебя посадили?
– А ни за что! Стоит один, с виду хилый хмырь, дорогу мне заслоняет. Я ему: «Отойди, дай пройти!» А он: «Не могу. Почему в рабочее время гуляешь?» Я ему: «Уйди, а то, как ребёнку, по попе нахлопаю». А он меня за это в кутузку на сутки. Оказался шишкой. Его сатрапы сразу меня скрутили. Хам ты, говорит, и бездельник. А утром расспросы. Разобрался и отпустил. Хороший человек. Зла не помнит начальник! Предупредил, что если ещё раз увидит бездельника, в рабочее время не работающего, пойдёт в тюрьму, и не за опоздания на работу, а по статье – без права переписки. Я его клятвенно заверил, что работать буду по гроб жизни.
– Конечно, некоторые язык не распускают, тогда вовремя домой приходят, – упрекнула женщина.
А этим же утром в управлении сотрудник писал: «Проведена профилактическая работа. Беседовал с одним человеком, гражданин известен своими консервативными взглядами. Сказал, что лопатой машем неправильно. Явный намёк на то, что надо в работе дружно махать лопатами, а мы сачкуем. Я предупредил его, что махать надо так, как приказали. Предупредил его, что если ещё раз увижу бездельника, в рабочее время отлынивающего, то пойдёт в тюрьму. Не за опоздание на работу, а по статье, без права переписки. Он меня клятвенно заверил, что будет работать по гроб жизни».
ПРОЩАНИЕ
Он увидел её на скамейке в скверике. Сидел, смотрел на неё – русоволосую, с завитушками возле ушей, с большими голубыми глазами, с подкрашенными полными губами, с мягким округлым подбородком. Она читала книгу, и в её задумчивых глазах была мечта. «Наверное, какой-нибудь сентиментальный роман», – подумал он. И посмотрел вверх – на огромные деревья, на их зелень, на потрескавшуюся кору вяза. Вдохнул: «И я стал таким же морщинистым. Молодость прошла, наступила старость. Вот сидит молодая женщина, и я не могу ей сказать, что она нравится мне, и я её хочу пригласить на вечер отдохнуть в ресторане. С молодым она пошла бы, а со мной не пойдёт».