– Примерь, – приказал он матери.
Мать, иссушённая, а тут разом ставшая алой от внимания и заботы мужа, с радостным блеском в глазах взяла отрез – и к большому круглому зеркалу, висевшему на стене. Распустила отрез и приложила к груди. Конец его свисал ниже колен. Я чуть не до вывиха разинул рот – так мать преобразилась от этой ткани, ещё не ставшей платьем, словно синее солнце вошло в нашу горницу. Я, встревоженный и радостный, забегал то с одной стороны, то с другой, кружил вокруг неё от восторга и радости. Если б умел тогда, наверное, пустился бы в пляс. Как моя бабка говорила, от радости хотел из самого себя выпрыгнуть.
Мать же, счастливо сияя, спросила:
– Ну как, сынок?
– Ух ты! – только и произнёс.
Отец сидел и с довольной улыбкой смотрел на неё. Мать отстранила ткань, скатала её, вздохнула и сказала: «Хороша ткань, только она ни к чему мне. Положу в сундук».
Я надулся.
– Ты чего? – спросила мать.
Я молчал, исподлобья смотря на мать.
– Иди-ка, сынок, сюда. Я тебе кое-что привёз, а то за всеобщими смотринами забыли о другом гостинце, – и отец высыпал на стол из газетного кулька конфеты.
– Ух ты! – снова вылетело у меня.
Я мигом на лавку, на колени, двумя руками загрёб к себе конфеты и положил голову на них.
Все засмеялись.
– Погоди, сыпок. Все твои будут. Отложу вот только на завтра тебе.
Бабка забурчала:
– Ох и жаден ты! Всё захапать хочешь и бабку свою не угостишь? Не дашь конфету, я тебе киселя с сахаром не сварю.
Кисель из картофельного крахмала был моей слабостью, если мне позволили бы, то ел бы его день и ночь. Поэтому я стал смотреть, какую конфету мне выбрать. Наконец из всей горки я выбрал маленькую ирисочку – и протянул ей.
– Спасибо, – взяла бабка конфету и сунула в карман фартука, чтобы через несколько дней отдать мне, сказав при этом, что, мол, шла с огорода, лиса повстречалась и дала мне конфетку. Обычно я спрашивал бабушку: «А у лисы конфет много? А что, она не могла отсыпать целую горсть?»
– Ох, какой ты сообразительный, целую горсть!.. А не можешь понять, что ты у неё не один, а ребятишек по селу много – всем надо.
Мать, оставив мне три конфеты, собрала остальные в кулёк – и в сундук. Потом ели щи – пустые, но вкусные; лук и морковь были пережарены на подсолнечном масле. Вкуснятина! Поев, отец лёг на топчан вздремнуть. Я рядом с ним – счастливый и довольный.