Подошёл Иван к забору и вспомнил, как надул человека небылицей, как изменилось у того лицо, обо всём забыл – и про кур, и про петуха, про него самого в чужом огороде. Решил и здесь так действовать. Ну, если войдёт во двор, а хозяин выйдет с вопросом: «А чё ты здесь делаешь?», так и скажет ему: «Иди разберись с бухгалтером, который меня сюда послал по поводу недоплаты за полгода, и пени большую тебе насчитали, и за квартплату прибавили».
Смело открыл калитку, огляделся – вон она, родимая, честная, у забора лежит. Кинулся к ней. Схватил и хотел выпрыгнуть из калитки, а тут беседку круглую увидел, всю облепленную прошлогодним плющом и хмелем, и узкий проём двери. Мигом с лопатой в неё и на крашеную холодную скамейку плюхнулся задом. «Здесь пережду, ночью пойду. Хоть и холодновато здесь, а всё-таки подальше от греха и милиции». И только он так подумал, как возле дома раздалось "иу-иу-иу". Задрожал от страха Иван, сполз на пол, сердце оборвалось. Лопата упала, звякнула. Ему показалось – пушка выстрелила. Зубами от злости на неё заскрипел, лёжа на дощатом полу беседки. Потихоньку дырку пальцами расширил – и сердце от страха зашлось. Там милиционер стоит в воротах, и с ним ещё двое. «Слышишь, – говорят, – ловить надо, план не выполняем. Надо начальнику телегу накатать, в верхах отчётность нужна. Так что давай через час к начальству, хоть на бумаге ловить будем». Задрожал Иван: ещё бы – в лапы органов попал, сам себя в каталажку засадил. «Приду», – сказал тот. Ушли двое, машина загудела и тронулась, а хозяин в дом зашёл.
Иван, ни жив, ни мёртв, пружинистой походкой от беседки до калитки бесшумно дошёл, словно лёгкий ветерок пронёсся. Тихо щеколду поднял, калитку резко открыл – и пулей в неё с лопатой на плече.
Вышел за город на дорогу в деревню. Но испугался своей мысли, задрожал: «Днём с лопатой на дороге – одно, а милиция по дорогам ездит». Осмотрелся: недалеко дачи, пустырь, а за ними кусты сирени. Кошкой пугливой заполз в них. Решил здесь переждать до ночи, глянув на тусклое весеннее солнце: «Зябко! Но ничего, потерплю».
Так он лежал в кустах, когда к нему подбежала щенячьего возраста пушистая собачонка и, учуяв незнакомца, наморщила носик, оскалила зубы: "Р-р-р, га-гав!".
– Кто там, кого ты увидела? Пуня, иди сюда, не сотрясай воздух по-пустому, всё равно тебя никто не боится, не смеши мои туфли.