Я обернулась.
Передо мной стояла пожилая госпожа в тонком пальто и кружевных перчатках по моде старых времен. И как ей самой не холодно в таком наряде?
– Здравствуйте.
Я вся вытянулась стрункой. И прижала мамин стакан к груди.
– Ты, должно быть, наша новая соседка? – Женщина прищурила один глаз.
– Герда, – кивнула я и протянула ей руку. – Герда Тюр.
– А та рассеянная госпожа? – Женщина кивнула в сторону дороги. – Твоя мать?
– Ага.
Она пожала мою ладонь. Ее рука на удивление оказалась горячей.
– Новый ветеринарный специалист, о котором все говорят?
– Да.
– Это хорошо. – Женщина не спешила отпускать мою руку. – Надо будет нам со Снежинкой наведаться. Это моя кошка.
– О. Ясно, – выдавила я, не зная, что еще сказать.
– А я Хельга. – Она встряхнула мою руку. – Хельга Кристенсен.
– Очень приятно.
Наконец, соседка отпустила ее.
– Ну, как вы устроились?
– Ничего. – Я пожала плечами. – Хорошо.
Меня уже начинало трясти от холода. Мороз кусал за голые щиколотки, снег больно лупил по лицу. Словно не снежинки это были, а мелкие осколки, способные по-настоящему ранить.
– Ладно, беги, – усмехнулась женщина. – Вижу, холодно тебе.
– Да, – кивнула я и попятилась к дому.
– Видела бы ты прошлогоднюю метель! – крикнула Хельга мне вслед. – Вот это зима бушевала! Знать, разозлил ее кто-то, поторопил уйти. Эх, а сейчас благодать…
Я забежала в дом, не дожидаясь завершения этой речи. Меня колотило от холода. Оставив маме сообщение о том, что стакан у меня, я поспешила наверх.
Ненавижу снег! Ненавижу зиму! Ненавижу этот город, будь он неладен!
* * *
Я думала, что моя жизнь идеальна, что она всегда такой будет. Какими же глупыми и беспечными бывают люди! Если бы мы понимали, что все может рухнуть в один день, то ценили бы каждый миг, проведенный вместе.
Папы не стало, и наша семья будто развалилась. Мама перестала смеяться, я разучилась радоваться, а наш дом во Флодберге сразу стал каким-то холодным и пустым. Узнав о болезни, папа пообещал, что мы заведем собаку сразу, как он выздоровеет. Но этого не случилось. После похорон мама предложила мне взять щенка, и я жутко взбесилась. Наговорила ей всякого, закрылась в комнате. Зачем нам щенок, если он не заменит папу? Если папа его никогда не увидит? Если этот глупый щенок уже ничего не исправит…
Последние два года я жила с ощущением, что ничто уже не будет прежним. Мама говорит, я стала замкнутой. А сама-то? Стала занятой, вечно уставшей и нервной. Мы обе изменились.