Но дашисюн, поспав второй раз за сутки, похоже, так хорошо выспался, что даже не рассердился. Он открыл глаза и уставился на Чэн Цяня, после чего глубоко вздохнул и выполз из кресла. Вяло махнув рукой, Янь Чжэнмин сказал:
– Да-да… идите вперед.
Наполовину проснувшийся молодой господин Янь, по всей видимости, находился в лучшем расположении духа, чем прежде. Его красивые глаза, по форме напоминавшие лепестки персика, затуманились, а взгляд, остановившийся на Чэн Цяне, смягчился.
Лицо его разгладилось, и юноша спросил:
– О, еще кое-что. Как тебя зовут?
– …Чэн Цянь.
– А. – Янь Чжэнмин равнодушно кивнул. По сравнению с его нескрываемым отвращением к Ли Юню и тем, как он вел себя с Хань Юанем, стремясь закрыться от него веером, обращение с Чэн Цянем можно было считать достаточно вежливым.
После этого «а» Янь Чжэнмин больше не обращал на него внимания. Он прикрыл зевок рукой и сидел неподвижно, ожидая, пока его служанка Юй-эр расчешет ему волосы.
Чэн Цянь заподозрил было, что его изнеженный дашисюн на самом деле дух павлина с разноцветным оперением. Но, увидев подобную картину, он отбросил это предположение, если бы настоящий павлин расчесывался столько раз на дню, он давно уже превратился бы в бесхвостого голозадого двуногого монстра.
Но густая шевелюра дашисюна была крепка от корней – и раз его голова еще не превратилась в метелку, он мог оказаться той еще неведомой зверушкой.
Во дворе к ним подошел слуга и на двух руках передал Мучуню деревянный меч.
Чэн Цянь и Хань Юань сразу воодушевились. Они росли, слушая истории, в которых бессмертные путешествовали по небу на летающих мечах. Несмотря на то, что Чэн Цянь пал жертвой священных книг, он все еще оставался маленьким мальчиком. В его сердце, хотя он этого и не признавал, жила мечта о легендарных силах, призывающих ветер и дождь.
Простой деревянный клинок источал тяжесть веков. Создание пилюли бессмертия, таинственные священные тексты, чтение судьбы по звездам и гадания на пальцах… В мальчишеском мире ничто из этого не могло сравниться по привлекательности с мечом.
Чего стоят все тяготы на пути становления бессмертным, если даже легендарное восседание на облаках средь тумана скромно отступает перед героическим взмахом хладного меча, что способен подчинить необъятные земли[55]?
Мучунь чжэньжэнь пошевелил хилыми руками, потряс ногами и медленно вышел на середину двора. Он был тощ, как увешанный одеждой шест.