– Именно так.
– Мы тогда гадали, кто она. Теперь одной тайной меньше. Красивая она у вас, но я бы рисовать не взялся. Там такие полутона, что я пока не способен перенести их на холст, тут нужен кто-то очень талантливый.
Я стояла с открытым ртом. Почему-то единственный вопрос, который у меня оставался – где мне взять лак. Придётся, наверное, попросить у девушек на ресепшн – их подчёркнуто аккуратные причёски наводили на мысль, что без него там не обошлось. Тем временем юный художник уже аккуратно выдирал лист из альбома.
– Я тоже оставил там автограф. Не теряю надежды стать таким же известным, как вы, – улыбнулся он.
– Вы талантливы, молодой человек, – Эрик рассматривал рисунок. – Думаю, мои наследники ещё продадут этот набросок на аукционе за круглую сумму. Спасибо. Хотя это было очень неожиданно, признаюсь.
Пока я размышляла над приземлёнными вопросами, парень бросил альбом в рюкзак, попрощался и ушёл. Я вытащила из сумки папку с документами, чтобы не мять лист в руках по дороге, и скользнула взглядом по рисунку, перед тем как убрать его.
Он в самом деле был талантлив, этот парнишка. Несколькими штрихами он сумел сохранить в вечности именно то в Эрике, чем я готова была до сих пор любоваться бесконечно. А я даже не спросила, как его зовут.
И ещё – этот парень в самом деле был фанатом. На рисунке Эрик был изображён с закрывающими уши и треть шеи вьющимися светлыми локонами, которые он безжалостно состриг после завершения карьеры, но я ещё помнила, каковы они были на ощупь. Юнец нарисовал того Эрика, которого нынешний Эрик всеми силами старался оставить в прошлом.
Мы так и стояли молча возле проклятого стадиона, не зная, как прокомментировать происходящее, и внутренне соглашаясь, что слова тут не особо нужны. А потом я задала вопрос, который всё это время просто-таки висел в воздухе.
– Эрик, ты скучаешь по всему этому?
– Поначалу скучал, сильно. Не поверишь, ночью во сне видел поле, слышал гул трибун, прямо физически ощущал под ногами газон. Просыпался иногда в слезах – от отчаяния, что ничего этого у меня больше не будет. Потом попроще стало, но совсем не прошло. Эта тоска не может исчезнуть полностью – слишком уж большой кусок жизни я спорту отдал. Но свою нынешнюю жизнь обратно на ту я бы не променял. Я понял разницу. У меня теперь есть ты и Сорен. Это больше того, чего я лишился.