Скорость всё нарастает, приближая тебя к неизбежному. И только теперь ты понимаешь, от чего мама и папа столько лет защищали. Только сейчас осознаешь, что им пришлось пережить, чтобы дать тебе всё, в чём нуждался. Что когда-то каждый из них озарял небосвод своими полыхающими мечтами. И что однажды они также рухнули вниз под весом проблем, нервов и обстоятельств, которые являются неотъемлемой частью той стороны взрослой жизни, что обычно укрыта от глаз.
Удар чудовищной силы. Но боль он принёс не телесную. Столкновение с неизбежным обычно не касается плоти, оно разрушает вещи куда более ценные. Разорваны не мышцы – мечты; сломаны не кости, а воля; разрушено не тело, а будущее. Крылья осыпаются пеплом, оставив культи с локтями и пальцами. Теперь ты калека, но не физически, а ментально. Погиб не ты, а ребёнок внутри. Теперь ты на земле, там же, где и миллионы взрослых детей оказались после встречи с коварством двуликого ветра. Теперь тебе придётся здесь жить, пытаться приспособиться к этим условиям, потому что годы ушли, а крылья сломаны безвозвратно. Отныне и навсегда тебе самому придётся защищать от этого маленькую, ещё совсем юную жизнь, что однажды, окрыленная уже своими мечтами, неизбежно упорхнёт из гнезда, оставив тебя доживать свои дни в одиночестве…
Последнее слово эхом ударило по ушам, несмотря на то, что голос, произнёсший его, уже десятки лет, как навечно умолк. Вслед за словами потянулись воспоминания, как маленький Нот по дороге на кухню услышал дядюшку Рутера. Тот был писателем, потому частенько зачитывал свои сочинения вслух. Поздний час, приоткрытая дверь и детское любопытство не иначе как силой провидения оказались собраны вместе, чтобы спустя несколько десятилетий этот же мальчик вдруг всё это вспомнил.
Дрожащий голос дядюшки Рутера ещё шелестел где-то за ушами, вещая о детстве и разбитых мечтах, пока потолок чёрным саваном опускался на голову Нота. Резиновые вены рвались на деревянных костях, пока стоны гвоздей сливались с воем древесины в мучительную агонию старого дома. Иссушенные временем лаги лопались под песочной кожей. Груз десятилетий выдавливал труху из дряблой конструкции, осыпая ей несчастного старика. Хотя пути отступления ещё не отрезало, из-за собственной немощности Нот не имел возможности по ним ускользнуть. Всё, что ему теперь оставалось – наблюдать за крохотным апокалипсисом, чьей жертвой должны были стать лишь престарелый ребёнок и его колыбель.