И его коробит не от злости, а от страха перед надвигающимся Преображением, от того, что часы Екклесиаста теперь показывают время любить. А знаете, как звучит весь стих 8 главы 3 Книги Екклесиаста? «Время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру». В этих стихах еще один ключ к пониманию военной прозы Шорохова, а также ее ритм, ее интонация.
За Любовью, а не за материалом, и не за медалями рванул писатель Шорохов на войну. И нашел. И если вас будет коробить от этой Любви, то не спешите закрывать или рвать страницы, дышите ровно, в конце концов, вы осознаете, что правда именно в словах писателя-фронтовика, а не в словах тех, других, сбежавших, охамевших, примазавшихся.
И что бунт современного человека против Любви, о котором духовный писатель Сергей Фудель говорил еще 60 лет назад, завершается прямо сейчас на поле «Бранной славы».
Значит, «удаляй печаль от сердца твоего», конец эсхатологическим перспективам.
Шорохов первым в современной литературе так прямо даёт понять, что нынче время не той войны, которую не завершили деды, и не войны бунтующих отцов.
Это война еще нерожденных детей. Вот откуда в книге столько беременных, чуть ли не каждый рассказ или повесть, будь-то «Колыбельная тьма» (какое точное название!) или «Младенца Георгия…» являет на свет новые души.
Ради них все это.
Дети (можно прочитать: смыслы) зачинаются в вихре сражений, в пекле войны, в воронке Любви, на той узкой косе между раем и адом, за которую всегда идет борьба своих с теми, кто не был чужими, но стал ими. И та же Кинбурнская коса, возникающая в рассказе «Жираф», это не просто пятачок русской земли, это образ русского меридиана, с которого мы всегда будем выбивать чертей, как сосульки с подоконника.
Но кто эти богатыри, что прямо сейчас собирают камни в наших исконных координатах? Галерея их портретов тоже есть в прозе и публицистике Шорохова. Это и добровольцы, кто в глаза до этого автомата не видел, и в чьих институтах не было даже военной кафедры, сам писатель как раз из таких. Это и вояки с опытом, и работяги с Донбасса, и интеллигенты из Москвы и Мариуполя… Перечислять можно долго, профессии и города в книге – как карта русского преображения. И зэки тоже здесь есть, те, что воевали «не только за услово-досрочное, а чтобы вернуться домой людьми».