Далеко впереди – горы с фиолетовым снегом и сияющей рекой, словно течёт расплавленный сапфир. От леса доносится пение, больше похожее на музыку, чем на животные звуки. Среди ветвей мелькают создания с переливающимися крыльями, оставляя за собой светящийся след.С первых шагов передвижение становится испытанием. Неизвестные ветви тянутся к моему скафандру, будто лес сам не хочет меня отпускать. Почва мягкая, почти вязкая, как будто живая. Каждый шаг – словно переход через новую грань мира. Голова ещё звенит после крушения, но тело двигается на инерции, ведомое тревогой и нуждой что-то выяснить. Добравшись до вершины, я замираю. Небо над головой -не земное. Оно фиолетовое, будто утопленное в закат, и от него веет чем-то древним. Сквозь перламутровые облака виднеются три луны -белая, голубая и розовая -они висят низко, почти касаясь горизонта. Лес внизу переливается странным светом. Деревья – гигантские папоротники, с мхом, светящимся в тени. Листья шевелятся при малейшем ветерке, звеня, как крошечные колокольчики. Повсюду светящиеся лианы, цветы в виде звёзд, мхи и травы, которые светятся, как биолюминесцентные лампы.
Я возвращаюсь к реальности. У подножия холма виднеются обломки капсулы Рекса, как напоминание о том, откуда мы пришли. Этот мир кажется волшебным и пугающим одновременно. Спускаюсь, чувствуя, как тягучая гравитация планеты словно хочет оставить меня здесь навсегда.
А может, это просто свет чужого мира отражается в его зрачках.Вернувшись в лагерь, я оставляю оружие у входа и направляюсь к Рексу. Он лежит на подстилке из ткани и обломков, глаза приоткрыты, губы бледны. Опускаюсь рядом и осторожно касаюсь его плеча. Он слабо поворачивает голову и пытается улыбнуться. – Как самочувствие? -спрашиваю, не давая голосу дрожать. – Бывал и лучше… -хрипло отвечает он, слабо усмехаясь. На миг я вижу в его глазах что-то большее -благодарность, усталость, и, возможно… доверие.
Достаю медицинский набор и аккуратно, почти нежно, ввожу очередную дозу обезболивающего и антибиотиков. Рана на боку Рекса выглядит пугающе: кожа вокруг почернела, края пореза пульсируют воспалением. Я стараюсь не морщиться, но сердце сжимается – видеть его в таком состоянии больно. Недавняя злость постепенно улетучивается. Гнев, как туман на утреннем солнце, рассеялся, оставив после себя только тихую, щемящую тревогу. Сейчас он не просто мой компаньон -он мой груз ответственности.