В смирительной рубашке. Стихи первых парижских лет - страница 12

Шрифт
Интервал
   Земля дышала и цвести искала.
Так жизнь прошла, упорная волне,
Как камень скал, но сей, увы, бесплоден.
Враждебен ветру вешнему вполне,
Что не уверен и бесплотен.
   На Ахиллеса иногда похожа,
   Но на неверного Улисса чаще.
   К морской волне, к людской опасной чаще
   Она пришла, как смерть и как прохожий.
И здесь изнемогла, где усекает выступ
Один другого под юлой дождя
Изображением неложного вождя,
Отбившего последний приступ.

6

Мы вышли. Но весы невольно опускались.
О, сумерек холодные весы.
Хватали и влекли сердец власы,
Ветров ужи, что издали пускались.
На острове не двигались дома,
И холод плыл торжественно над валом.
Была зима. Неверящий Фома
Персты держал в её закате алом.
Вы на снегу следы от каблука
Проткнули зонтиком, как лезвием кинжала.
Моя ж лиловая и твёрдая рука,
Как каменная, на скамье лежала.
Зима плыла над городом туда,
Где мы её, увы, ещё не ждали,
Как небо, многие вмещая города,
Неудержимо далее и дале.

7

Я прохожу. Тщеславен я и сир,
Как нищие на набережной с чашкой.
Стоит городовой, как кирасир,
Что норовит врага ударить шашкой.
И я хотел спросить его: «Увы,
Что сделал я на небольшом пути?»
Но, снявши шляпу скромно с головы,
Сказал я: «Как мне до дворца пройти?»
И он, взмахнув по воздуху плащом,
Так поднимает поп епитрахиль,
Сказал: «Направо и чрез мост потом».
Как будто отпустил мои грехи.
И стало мне легко от этих слов,
И понял я: городовой, дитя,
Не знает, нет моста к созданью снов,
Поэту достижимому хотя.

8

У оптика я покупал монокль
Но озад[ач]ен странною ценой
Ему не мог я возразить что Гоголь
Всегда носил его передо мной
Что бесполезны все его машинки
Примерные для Страшного суда
Что больше может нежности слюда
Чем этих стёкол выпуклые льдинки
И что единственный в его окне прибор
Способствующий страсти и печали
Не мог купить я уходя как вор
Что узнан в предприятия начале

Париж ноябрь-декабрь 1923

9

Евгении Петерсон

Я помню лаковые крылья экипажа,
Молчание и ложь. Лети, закат, лети.
Так Христофор Колумб скрывал от экипажа
Величину пройдённого пути.
Была кривая кучера спина
Окружена оранжевою славой.
Вилась под твёрдой шляпой седина,
А сзади мы, как бы орёл двуглавый.
Смотрю, глаза от солнца увернув;
Оно в них всё ж ещё летает, множась.
Напудренный и равнодушный клюв
Грозит прохожим, что моргают, ёжась.
Ты мне грозила восемнадцать дней,
На девятнадцатый смягчилась и поблёкла.
Следующая страница