Солнце пригревает. Два-три дня пройдёт, и склоны не узнаешь, покроются зеленью: яркой, свежей, словно умытой. А чуть выше лес начинается. Ветви кустов и деревьев облеплены почками, а кое-где набухли. Лес ещё голый, а в некоторых местах, где солнце дольше задерживается, уже призрачно-зелёный – это начинают первые листочки проклёвываться. И отовсюду пенье птиц доносится. Радуются пичуги, что выжили в тяжёлую зиму, что вот она – весна пришла. Значит, жизнь продолжается…
Иваныч оглянулся, прищурился и посмотрел в сторону дома. На крыльце стояла жена и, заметив, что он повернулся, замахала рукой. Не крикнула, а просто помахала, чтобы возвращался.
Он поднялся. Ещё раз взглянул на речку, на лёгкие облака и голубое небо, где кружились журавушки, жмурясь от яркого солнца, он неторопливо направился по меже, что была между огородами. Приостановился, когда заметил под ногами небольшой лопушок. Достал перочинный нож, не торопясь выдернул корешок, поскоблил его и захрумкал, словно морковкой. У, как вкусно!
– А почему не крикнула? – Он открыл калитку и увидел, как жена подметала мусор чилиговым веником. – Я сидел, на речку да Колины березки засмотрелся. Хорошо здесь. Душа радуется.
– Тише, тише, – Валентина приложила палец к губам. – Бабушка Анютка задремала. Сидела, всё про внуков рассказывала, а потом притихла. Гляжу, в уголочке притулилась и спит. Не шуми. Вон, давай двор убирать.
Валентина сказала и снова взялась за уборку. В кучку соберёт мусор, подхватит лопатой и в старое корыто сваливает. Опять кучка – и снова в корыто, пока с верхом не наполнилось. Иваныч ухватился за верёвку и потащил на огород. Выкопал небольшую ямку, свалил туда мусор, поджёг, постоял, наблюдая, как огонь разгорался, а потом поспешил к жене. И снова мусор в корыто и на огород, до тех пор, пока двор в божеский вид не привели.
– А помнишь, Валь, как на корыте с горы катались? – он кивнул на пологий спуск к реке. – Эх, весело было!
– А ты ещё с обрыва улетел и чуть было в полынью на корыте не заскочил. Сам-то вывалился из корыта, а его утопил, – она засмеялась. – Мать нагоняй устроила. А мы уговаривали отца, брали сани, с девчонками набьёмся в них и летим с горы. Визг, писк! Аж дух захватывало, а потом облепим сани и толкаем наверх. И снова мчимся с горы…
В калитку громыхнули. Раздался громкий бас. Калитка заскрипела, и во двор заглянул здоровенный старик в пиджаке, широкие штаны с мотнёй до колен, бородища в пояс и фуражка на затылке. Приложив шишкастую ладонь к глазам, он стал всматриваться, а потом зашёл.