Васю Кошкина «американская трагедия» нисколько не впечатлила.
«Людей много накрошило. Но зато не будут теперь гладить по головам чеченских „повстанцев“, как после московских взрывов. И службы безопасности их – туфта. У нас бы размолотили чертей до черты города. Думали, они земли пуп, а теперь получили урок физики с географией». Так говорили коллеги в «фирме», такие разговоры вели пассажиры в метро, так рассуждали соседи по дому, так считала очередь в булочной. Кошкин соглашался с этим, но соглашался так же, как согласился бы, что клуб «Ювентус» лучше «Баварии» – очевидно, но издалека.
Только теперь, глядя на Вострикова, Кошкин подумал, что событие это огромно, поскольку может коснуться его судьбы. Чертов Балашов с его миллениумом. Востриков напрягся и сумел угадать его мысли.
– Ты военный человек, бывалый, дело я твое смотрел. Кожа у тебя дубленая, толстая как у апельсина. А я здесь по разнарядке, так сказать. Из пожарной охраны. А тут – колесо. Чертово колесо. Наверх думал… Осуждаете? А кто не думает? Ты вот не думаешь? А я… Да что с вас, «афганцев»… И вдруг вниз… Вся жизнь…
Востриков жадным глазом устремился на фляжку. Он был жалок.
– Да почему вниз? Наше время поспевает! Сейчас все кинутся террористов ловить, пиндосы грузинам помогать перестанут. Вам с нами в самую гору!
– Ты, полковник, не понял ни черта. И они, «там». Тоже, говорят, скачок в карьере… Но пойми ты, из шкуры не вылезешь… Не могу. Не хочу. Вот играешься в шпионов, а потом – такое. Я уже рапорт подал.
«А с чего меня вызывал? Из-за фляги, что ли?»
– А тебя я вызвал, чтобы сказать: твоих друзей теперь всех шерстить будут. Новый придет, там за спиной не забалуешь. Я-то к тебе по-доброму. Вспомните еще меня.
– Какие друзья? – прикинулся все же простачком Кошкин, протягивая тем временем генералу фляжку.
– А такие. Которые про боевиков Назари много по телевизору говорят. Которые от Шаха Масуда к тебе как к оперу на докладки бегают. Всяк сверчок знай свой шесток. И ты узнаешь, Кошкин.
Да, Вострикова все же тряхануло начальство. Но не насмерть, поскольку тот, благодаря генеральской интуиции, «нахлестался» заранее до частичной невменяемости. Вася представил себе, как начальник, дыша перегаром в пол и заметно раскачиваясь на носочках, докладывал по «делу Кошкина», к примеру, самому директору.