– Всё в порядке? – спрашивает он, кладя руку мне на плечо и пытаясь заглянуть в душу, словно желая выведать правду.
– Да, пошли домой, мой телефон разрывается от сообщений мамы и Арвен, – отвечаю я, беря телефон в руки. Покинув столик, я иду за Кейко.
Мы не говорим с мамой, ведь она вечно пропадает на работе, а дома успевает только приготовить ужин и лечь спать. Я не сообщила ей о том, что мы с Кейко помирились, и теперь между нами словно нет ни ссоры, ни понимания.
Кейко идет рядом, слегка пинает камни под ногами, и я внимательно за ним слежу, как будто жду его реакции, хотя сама не осознаю, чего именно жду.
– Почему бы тебе не рассказать матери о том, что ее пациент постоянно тебя задевает? – спрашивает он, прерывая тяжелое молчание, которое нависло над нами.
На улице стало прохладно и темно. Фонари ярко освещают тротуары, а прохожие все еще спешат куда-то, будто боятся, что темнота заглотит их, и им будет сложно добраться домой без света.
– Я не могу так! – отвечаю я, зная, что каждое слово отзывается во мне глубоким эхом. – В такие моменты я и так чувствую себя жалкой, а если я нажалуюсь, то боюсь, стану лужей. Я хочу научиться давать отпор самостоятельно. Да и знать бы конкретную причину его буллинга в мою сторону, может быть, я смогу понять, что движет этим человеком.
Кейко останавливается, схватывает меня за плечи, его руки крепко сжимают мою одежду.
– Понять? – недоумевает он. – Да он моральный извращенец! Он видит в тебе трусливую голову, он пожирает твою слабость. И от этого не может сдержать улыбки! – злостно повышает тон Кейко, его глаза сверкают яростью.
Я медленно убираю его руки с плеч и безмолвно направляюсь в сторону своего дома. Внутри меня бурлит гнев, смешанный со страхом и несчастьем.
Кейко остается на месте. Я слышу, как его голос, исполненный ярости, пробивает тишину.
– Я заставлю его попросить у тебя прощения, Рене! Никто не имеет права так с тобой себя вести, – продолжает он, словно подчеркивая каждое слово, как будто они могут помочь мне.
Я всего лишь продолжала идти, сворачивая на свою улицу и мирно исчезая в ней, оставляя за спиной слова Кейко, наполненные решимостью и силой. Но в моей душе по-прежнему звучала лишь тревога.
Добыча. 15 лет
Вчера вечером, после моего прихода домой, меня ждал серьезный разговор с мамой. Она выглядела расстроенной, а ее глаза были наполнены слезами, как будто за ними скрывалась целая буря эмоций. Я все еще вижу перед собой ее переживающее лицо, и мне искренне жаль, что не предупредила ее о своем отсутствии. Честно говоря, я не думала, что всего лишь часовое отсутствие вызовет в ней такую бурю чувств. Но, судя по ее загруженности на работе, мой уход без предупреждения, похоже, стал той самой каплей, которая переполнила чашу.