Ренесма, не дождавшись ничего иного, поднимает один из файлов с пола и, всматриваясь в содержимое с широко раскрытыми глазами, застывает на месте. Я, в состоянии страха, немедленно собираю бумаги обратно в папку, опускаясь на колени, словно пытаюсь скрыться от взгляда правды.
– Хищник! – закричит моя дочь, её голос резонирует в затишье, как удар грома.
В этот момент Берта смотрит на неё, как вытащенный из ясного моря миди, затем застывает, переведя взгляд на меня, полная смятения и тревоги.
– Я позвоню вам, Аллета, когда мы с мужем примем решение о том, что делать с нашим мальчиком.
В этот момент Дарт, махнув рукой, вырывается от её объятий и мчится к рабочему столу, сбрасывая с него всё, что только можно: папки, книги, бумаги, которые с гулким звуком разлетаются по всему кабинету, расплёскиваясь на пол, словно разъяренный шторм.
Добыча. 15 лет
Я никогда не мучилась от кошмаров и не замечала в себе страхов. Ночами я спокойно сплю с выключенным светом, могу воткнуть пальцы в рой муравьев и даже не моргну. Скрипящие полы не пугают меня, когда я одна дома, пока мама погружается в воспоминания о том мальчике, который напугал нас своим ужасным поведением год назад. После этого инцидента я прекратила общение с Кейко, но он отреагировал иначе.
«Мойотец, ГрегУотерс, ушелиздомапятьлетназадпослессорысмамой, когдамнебыловсего 10. Каждыйгоднамойвопроскудаонисчезикогдаонвернется, мамаотвечаларазнымивыдумками. Сначалаонаговорила, чтоонуехалработатьбраконьеромвбункер, атеперь, погруженнаявработу, отвечает, чтоонгидронавт. Мнеуженеинтересно, кудаонтаккрасивосмылсяизнашейжизни, нототфакт, чтоонмучилнассмамой, вызываетвомненегодование. Явсегданадеялась, чтооднаждымамаскажетмне, чтоонблизко, иясмогунапастьнанегоипокусатьзавсе, чтооннатворил. Охужэтиотцы, чьиногивсегдаупорогавнужныймомент. Вобщем, онбылзлымиглупымвсвоемпобеге.»
Я закрываю свой личный дневник, ставя точку на последнем предложении, и, взмахнув ногами в воздухе, прикусываю нижнюю губу. Мысль о том, чтобы устроить ночевку с Арвен, приходит в голову. Она выше меня на дюйм, но постоянно умничает и упрекает меня во всем. Но она классная, когда раскрывает свои карие глаза, слушая мои истории, которые я на самом деле придумываю, чтобы увидеть шок в ее глазах. Это мило.
Я мчусь по коридору к маме, чтобы попросить вернуть телефон, который она отобрала у меня, когда узнала о моем интересе к жестокому обращению с женщинами. Это не пугало меня, наоборот, вызывало интерес и жалость. Почему люди позволяют это с собой? Почему не позвонить в 102 и не рассказать о своих переживаниях? Может, у них нет телефона, как у меня сейчас?