Лида, ближайшая прислужница пострадавшей, рыдала в уголочке веранды, время от времени поскуливая: «Ой, барыняяя, ой, что же такоеее».
Когда Садырин призвал ее для снятия показаний, она не сразу поняла, что от нее требуется. Потом суетливо подскочила, оглушительно сморкаясь и вытирая большим платком непрерывно льющиеся слезы.
– Давай, Лида Батьковна, рассказывай, что знаешь?
– А что рассказывать-то? – бедняжка подняла ничего не понимающие блеклые, заплаканные глаза.
– Да не реви ты. И так всем тошно. Говори толком все с самого начала. Когда ты поступила к ней в услужение, какая она была в обычной обстановке, когда гостей в доме не было. Какие были у нее враги. Все рассказывай.
– Ой, батюшка Харитон Иваныч! Да какие у нее враги-то могли быть! Она ведь чисто ангел жила. Да вы и сами все знаете, Харитон Иваныч, часто же навещали ее. А она вся открытая была – божий человек безгрешный!
– Вот что, бабонька. Я задаю вопросы, ты отвечаешь. И никаких лишних слов, иначе …, – пристав чуть растерянно огляделся по сторонам, – выпороть прикажу. Следствие идет. Не смей глупости говорить. Все по делу докладывай. Все про свою барыню… покойную.
Услышав про покойную, Лида вновь залилась слезами. Садырину пришлось подойти к рыдающей бабе и потрясти ее за плечи:
– Ну-ну, Лида. Потом поплачешь, а сейчас надо следствию помогать. Соберись, давай, рассказывай все без утайки, что знаешь про свою бывшую хозяйку Серафиму Гордеевну.
Пока Лида рассказывала, она много раз принималась рыдать. Большой платок весь вымок, слезы все катились и катились, даже когда казалось, что Лида успокоилась.
Знала Лида многое, но не все.
Для занесения в протокол пришлось убрать все причитания и отступления от темы, но в целом Харитон Иванович и сам знал историю покойной. Конечно, приедет следователь Мирошников, у него наверняка найдутся вопросы.
С Гордеем Носовым шутить никто не пытался. Даже близко не приходила такая идея при виде здоровенного мужчины с пудовыми кулачищами и страхолюдной внешностью.
После скорой смерти робкой, забитой, измученной частыми родами супруги, Гордей больше не женился, считая, что трех сыновей и дочери Симки ему достаточно для продолжения рода.
С малых лет Гордей таскал сыновей по своим землям, ярмаркам, соседским хозяйствам, считая, что они должны впитывать хозяйские ухватки и не гнушаться никакой работы во благо семейства. Собственно, в этом он преуспел. Сыновья с успехом получали знания и умения, считать прибыль они научились раньше, чем писать, но еще успешнее парни перенимали повадки отца и становились с годами все больше и больше похожими на него.