– Сделай, чтобы работал «ВКонтакте» или как там это называется.
Михаил замирает, глядя с тревогой, подняв брови.
– Не знаю, во что ты играешь с Аделиной, но она не должна знать, кто мы. Никто из гостей не должен. Чем больше ты с ней общаешься, тем сложнее. Мы веками жили среди людей, пока ты запирался в усадьбе, избегая их. Прошёл день, а ты уже расстроил единственную гостью.
Я обхватываю голову руками.
– Она везде фотографировала.
– Она блогер, влиятельное лицо в соцсетях. Я проверил её профиль. Всё под контролем.
Мой лоб бьётся о стол.
– Моё принуждение на неё не действует.
– Не действует? – он мычит, поглаживая бороду. – Может, ты мало ешь?
Хм, идея.
– Точно, надо больше есть, – удивляю его.
Я смотрю на её багаж. Ревность пронзает при мысли, что она наденет эту одежду для другого.
– Всё, приложения установлены, аккаунты на «Артезан» и «ВКонтакте» созданы. Добавлен «Ютуб». Если вопросы, звони Алексею. Он будет рад ввести тебя в соцсети.
Я качаю головой на его намёки про Лешего. Он не одобрил бы, что я гоняюсь за смертной, как влюблённый глупец.
– Отвали, – машу рукой, но останавливаюсь. – Ужин в семь.
Он встаёт, идёт к двери.
– Принесу новый спрей и поговорю с Алексеем, чтобы не было драмы. Аделина придёт?
– Не знаю, – хмурюсь, глядя на её багаж.
Он смотрит на чемодан, затем на меня, выгибает бровь.
– Может, попробуешь быть повежливее?
Когда он уходит, я сажусь, намереваясь узнать о ней больше. «Не будь придурком» – вот что он хотел сказать.
Замечаю пакеты с кровью, что Марфа оставила на льду, и вздыхаю. Прокалываю пакет с первой отрицательной, морщусь.
– Почему на неё не действует принуждение?
Такого не было, и мысли порождают новые вопросы. Почему, если люди мне безразличны, я хочу знать о ней всё? Почему она, не глядя, заставляет моё тело реагировать?
Она – сирена.
Ей надо уехать.
– Как сложно противостоять одному человеку? – ворчу я.
Совет Михаила держаться подальше злит. Её запах в комнатах и коридорах преследует, гонит в библиотеку. Я вдыхаю, радуясь, что здесь он заглушён пергаментом и книгами. Что она со мной сделала? Камин потрескивает, я смотрю на снег за арочным окном, думая о хрупкой, дерзкой смертной.
Никогда не позволю себе угаснуть, если один человек так мной управляет. Два века я не знал женской плоти, и, возможно, Михаил прав.