– Ты молодец, девочка! У тебя лицо и руки ангела. Язык, правда, сущая отрава и больше подошел бы уличному мальчишке, чем воспитаннице кармелиток. Но это ничего, так даже лучше, от этого ты более… – он замялся, подыскивая нужное слово, – земная. Жиль Фонтана никогда не забудет того, что ты для него сделала. Помяни моё слово, детка, не пройдёт и нескольких лет, как вся Франция будет дрожать при одном лишь упоминании этого имени. Но ты не бойся. Пока я жив, никто и ничто не посмеет встать на твоём пути. Вот, – он раскрыл мою руку и что-то вложил в неё, – возьми это. Носи на себе и никогда не снимай. И если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, покажи её любому голодранцу, и я всегда буду знать, что нужен тебе, и приду на выручку. Теперь иди… Как, говоришь, тебя зовут?
Я едва не рассмеялась. Нашел время интересоваться моим именем. Тем не менее ответила:
– Шанталь.
– Шан-таль, – словно смакуя произнёс он, – я запомню.
– Тогда и я запомню твоё, Жиль Фонтана, – поддразнила его я.
Его глаза вспыхнули от удовольствия. Неожиданно поцеловав мне руку, которая по-прежнему сжимала его подарок, он сказал:
– Прощай, Шанталь, даст Бог ещё встретимся.
Несмотря на любопытство, находясь в каморке, рассмотреть неожиданный подарок я не решилась. Лишь оказавшись в своей комнатушке, я подошла к окну и осмелилась разжать кулак. В нём оказалась монетка – серебряный экю. Но не совсем обычная. Просверлённая в трёх местах, она была перевита тонким чёрным шнурком и завязана причудливым узлом. Свободные концы позволяли носить на шее этот импровизированный медальон, что я и сделала. Поклявшись во что бы то ни стало сберечь этот подарок, я надёжно спрятала его под своей одеждой.
Когда на следующий день я навестила старика Гийома, его таинственный гость уже исчез.
Париж
Утро выдалось невероятно свежим. Несмотря на подбитую мехом одежду, холод пробирал до самых костей. Пальцы на руках онемели и совершенно отказывались сгибаться и крепко держать оружие.
Прежде чем де Леруа изволил появиться в указанном месте, секунданты успели опустошить две бутылки превосходного анжуйского вина за здоровье и примирение дуэлянтов.
Патрис де Сежен расхаживал перед кованой решёткой у входа в сад Тюильри. Ему ещё ни разу не приходилось участвовать в дуэли, поэтому, несмотря на твёрдую руку и верный глаз, за которые часто хвалил его учитель фехтования месье Жак, он испытывал некоторый испуг. Судите сами: одно дело – фехтовать рапирой с защищённым колпачком концом в зале, другое – держать в руках острую шпагу и целиться прямо в плоть противника.