– Зачем?
Не знаю, что именно он увидел в моих глазах, но сильные пальцы тут же разжались, и он отступил.
Я отошла к воде и опустилась на мягкий прохладный песок. Вся тяжесть пережитого вдруг обрушилась на меня. Я не знала, где нахожусь, не могла понять, кто эти трое и что хотят от меня. Похоже, я и вправду была не в Нью-Йорке и даже не в Нью-Джерси. Слишком тепло. А там сейчас октябрь, и ночи уже холодные.
Следующая мысль заставила меня задохнуться от боли. Мои родные… Боже, что с ними будет, когда они узнают, что я пропала? В моей квартире кровь, всё разбросано, выбита дверь. Да они с ума сойдут! Мама, папа, бабушка… Что мне делать? Слезы катились ручьем, я их даже не вытирала, прокручивая в голове случившееся. Как мне дать им знать, что я жива? Бог мой, я ведь сорвала их планы! В субботу должна состояться помолвка моего брата Ника. Он так долго этого ждал. Завтра я встречаюсь с Майклом. При мысли о нём снова больно сжалось сердце.
Я сидела и плакала от жалости к себе и от того, какой ужас придется пережить моим близким. А ещё я вглядывалась в темноту, туда, где шумело бесконечной пропастью море, и хоть капельку, но надеялась, что с рассветом увижу на том берегу знакомые силуэты набережных Манхэттена.
Джерд
Он смотрел сквозь всполохи пламени на одинокую сгорбленную фигурку. Девушка сидела на песке спиной к нему на самой границе света, подтянув колени к лицу.
«Далеко не отошла, оно и понятно, боится», – невесело думал Джерд.
Но держалась девчонка отлично. Не было ни слез, ни истерики. Поверила, не поверила – сложно сказать. Помолчала, а потом, уходя, обернулась, посмотрела на него огромными, в пол-лица глазами, и шепотом спросила: зачем.
Что Джерд мог ей ответить? Гхолы убили бы её. И потому он просто не смог её там оставить. Поддался эмоциям. Он и сам спрашивал себя: зачем?
С того дня, как кровь рода пробудилась и Джерд впервые перешел, он никогда ничего не брал в других мирах. Нельзя связывать реальности, так говорили Древние. Это закон. И вот несколько часов назад он его нарушил, забрав с собой человека. Он не мог себе объяснить, почему поступил так. Но там, в её мире, когда он лежал, истекая кровью, а дух его блуждал на другой стороне в вязкой, зыбучей мгле, не зная ни места, ни времени, он слышал голос, чарующий, нежный. Он звучал словно эхо: «Не умирай, пожалуйста, не умирай».