Девчонка оказалась
слеплена из другого теста, она не подала вида, будто мои слова её
удивили, а вот школяр запустил пальцы в растрёпанные волосы и
пожаловался:
— Вы совсем меня
запутали, магистр!
— Будешь учить её
арифметике и чистописанию за половину талера в седмицу, плюс
проживание и харчи. Ваших коней продадим по приезду, в Кальворт
отправитесь по реке. Посмотришь столицу, да и Марте одной
путешествовать не стоит.
Уве задумался над моим
предложением всерьёз и надолго.
— Но, магистр, —
произнёс он, наконец, — если вы с самого начала рассчитывали
уговорить меня ехать в Ренмель, зачем отпустили кареты?
Я не собирался
посвящать школяра в мотивы своих поступков и озвучил вторую причину
задержаться в Вакенхальде:
— Собираюсь посетить
здешний кафедральный собор. Тебе это тоже будет полезно.
В отличие от реликвий
и мощей сомнительного происхождения, кои во множестве подделывали
нечистые на руку мошенники, подлинность останков Рафаэля сомнений
не вызывала, их переполняла истинная святость. Это был один из
нечастых случаев, когда та оказалась привязана не к месту
вознесения святого, а к его мощам.
Уве выслушал мои
доводы, подсчитал в уме свой грядущий гонорар и протянул руку.
— Ваша взяла,
магистр!
Я ответил на
рукопожатие и обратился к Микаэлю:
— Ты с нами?
Маэстро Салазар
покачал головой и пристукнул о стол кружкой.
— Вино здесь недурное.
От добра, добра не ищут.
— Марта?
Девчонка уставилась на
меня с заметным удивлением.
— Филипп, ты
действительно собираешься глазеть на останки семивековой
давности?
— Именно так.
Ведьма передёрнула плечами.
— Без меня.
Я лишь хмыкнул и встал из-за стола.
— Подожди, Филипп! — встрепенулся меня маэстро Салазар. — На
ночь остановимся здесь?
Гостиница при почтовой станции была не самого высокого пошиба,
но общий зал выглядел убранным и чистым, что позволяло надеяться на
отсутствие в комнатах вшей и клопов, так что я кивнул.
— Если столкуемся о цене, почему бы и нет?
— Тогда этим кувшином ограничиваться не стану, — ухмыльнулся
Микаэль и щелчком пальцев подозвал разносчицу.
— Жалкий пропойца, — поморщилась Марта и принялась пластать
ножом жаркое. При этом она искоса глянула на бретёра, но тот своих
успевших за последние дни набить оскомину шуточек о фигуре девчонки
отпускать не стал, всецело увлечённый поглощением вина.