– Сестра, – помахал я веткой сирени, – не кричи. Я сделаю все, чтобы женщины, матери и сестры не проливали слёз.
Девочка потянулась пальчиками к сирене и плотно прижалась крошеной ручкой к моему пальцу. Наступила блаженная тишина. Дом на мгновение замер, нано-хлев умолк, а в спальню ворвались все взрослые сразу.
– Она больше не кричит!
– Сирин, что ты сделал?
– Сынок, как ты смог успокоить Гулю?
Услышав свое имя, щеки девочки снова надулись, а кожа на голове начала краснеть.
– Не ори, я скажу, – попросил я сестру и та, задержав дыхание, решила не вопить.
Обернувшись на взрослых, я произнёс:
– Она просит передать вам своё настоящее имя.
Родители переглянулись, а бабушка изрекла:
– Из него надобно джинов изгонять! – и трижды на меня поплевала.
– Мы назвали ее Гульсерень, – положил отец руку мне на плечо. – Это имя на татарском означает «сирень», как и твое имя, Сирин.
Отец обернулся на маму и добавил:
– Удивительно, но в день твоего рождения на небе новое светило вспыхнуло ученые ему дали имя «Эдр», а сегодня в день рождения твоей сестры, вспыхнуло еще одно. Прямо, как вы. Брат и сестра. И второе светило названо учеными…
– Икоса, – закончил я мысль отца.
– Слышал уже? Да, верно, – провел он ладонью мне по волосам. – Твое имя Сирин-Эдр, а сестру теперь зовут Гульсерень-Икоса.
…
Гуля росла озорной и непоседливой. Она любила рисовать, и раньше, чем научилась говорить, раскрашивала альбомные листы куракулями, передающими ее настроение.
В один из самых обычных дней, я услышал, как сестренка начал орать на улице. Мне было восемь. Вбежав в ее детскую, я увидел двух мужчин. Они рвали рисунки Гули, пока, оторопев, не уставились на меня, напуганные не меньше тем, что их застукали. Когда прибежали дедушка с вилами и отец с охранной кнопкой вызова полиции, грабители скрылись, но один рисунок дяденька, который был пониже, порвать не успел.
Гуля подарила мне сохранившийся шедевр шара из квадратов и подписала внизу: «Это Мы».
Я резко обернулся, когда мне померещились те грабители-незнакомцы, задел материнский столик, похожий на поганку – с тонкой ножкой и стеклом. Букет сирени рухнул на пол, разбился, под пальцами стало мокро от воды.
– Живая… – увидел я отражение Гули в луже из разбитой вазы.
– Кто?
– Она, – вытянула Гуля пальцы к своему отражению.
Подобрав с пола ветку сирени, Гуля уставилась на соцветия.