Я снова сделал рывок, кинулся в пламя, но все вокруг стало черным.
Я проснулся весь в поту. В груди горело, и тело охватил жар. О нет, не хватало еще поджечь нашу с Дином комнату!
Вскочив на ноги, я отправился в ванную. Активировал холодную сферу, призывавшую воду в душ, и подставил под нее голову. Я был не сторонник обливаний, которые рекомендовали некоторые целители, а потому к ледяной воде был не так уж привычен. Думал, она меня сразу остудит, но в первые минуты не ощутил холода. Залез под душ целиком и стоял, пока жар, наконец, не начал спадать.
Завернувшись в полотенце, я посмотрел на себя в зеркало.
Марко, что происходит?
Провел рукой по красным волосам и тут заметил на предплечье нечто странное. На левой руке к запястью тянулась татуировка. По крайней мере, выглядела как татуировка. Красными чернилами был нарисован непонятный символ, симметричный, состоявший из плавных линий и завитков.
– Какого демона… – Я потер рисунок пальцем, напрасно надеясь, что он сотрется. Куда там.
Сначала волосы, теперь вот это… Тоже благословение богов? А девчонка тут при чем? Она случайно мне снилась, или…
В висках болезненно запульсировало. Я сжал их пальцами и снова встретился с собой взглядом в зеркале.
Надо с ней поговорить. Уж больно шустро она выбежала из аудитории. Наверняка что-то знает. Вот только из какой она группы? Начну расспрашивать, сразу пойдут сплетни. Надо придумать, как выяснить по-тихому.
До утра я толком не спал. Планировал пойти на завтрак к открытию столовой, но в комнату ввалился Дин и принялся рассказывать, что Фелиция выгнала его прямо среди ночи. Ни за что!
– Так уж и ни за что? – Я не поверил.
Де Росса закатил глаза. Выяснилось, что после бурных утех они завалились спать, и во сне-то Дин и совершил роковую ошибку – назвал женское имя. И им оказалась не Фелиция.
– Она меня по голове треснула, – жаловался приятель. – Вот тебе и побудка, называется. Потом стянула одеяло и давай орать, чтобы духу моего тут не было. А я не понимаю, что происходит…
К концу этой печальной повести я уже не сдерживал хохота.
– Все, уйду в монастырь, – объявил Дин, картинно заломив руки. – Поймет, кого потеряла.
– А как же вся остальная прекрасная половина человечества? Как же они без тебя?
– Вот правильно ты говоришь! Нельзя такое достояние в жрецы.