И эти знания помогали мне снова и снова успешно проходить Испытания. Аж четыре раза подряд. Ровно до сегодняшнего момента.
Система была порочна. Она превращала человека не в мастера своего дела, не в носителя бесценного знания, как утверждала Концепция, но лишь в сумасшедшее животное-грызуна, что из года в год бежит по горящему пластиковому колесу, надеясь на то, что где-то там, за горизонтом, его ждёт вкусный и сочный орешек. Награда за многолетние труды.
Наверное, так и задумывалось изначально. Ресурсы городов-куполов Конклава были весьма ограничены и просто не позволяли содержать с каждым годом всё увеличивающееся население. Наверное. А может быть, отцы-основатели Конклава, выйдя тогда, сразу после Последней войны, из-под развалин комплекса ЦЕРН, говорили совсем о другом, кто знает? Факт остаётся фактом: огонь погас, а на его место пришло невразумительное тление готовых вот-вот погаснуть угольков.
И я не знал, о ком я сейчас говорю, о себе самом или о тех немногих учёных, лучших умах человечества, что подарили новому, насквозь отравленному бактериологическим оружием миру, идею Концепции.
Все эти мысли пронеслись в моей голове как раз в те несколько мгновений, что отделяли появление первых звуков из хриплого динамика от того момента, как я надел шлем нейроинтерфейса.
Перед глазами тут же взорвалась радужная вспышка, пестрящая всей палитрой цветов одновременно. Гипнотическая программа запустилась одиночным щелчком, после которого в ушах осталась лишь молчаливая цифровая тишина, отсекая меня от всего остального мира. Теперь для меня существовала только чернеющая пустота программного кода без сторон и направлений, полная додекаэдрических структур, отчерченных тонкими бирюзовыми линиями друг от друга. Мои органы чувств слились с органами чувств оборонительной турели, с её датчиками движения и звукоуловителями, чьи показаний аналогово преобразовывались в схематичные условные изображения.
– Подключение прошло успешно, – хрипло произнёс я, отчитываясь перед системой.
– Принято, – всё тем же грубым голосом ответил невидимый динамик, что по ощущениям находился теперь везде, даже внутри моей головы, но по факту раздавался лишь по бокам шлема, как из наушников.
Впереди, а точнее, в том направлении, что в моём случае можно было назвать передом, рассыпались калейдоскопом пиксельные линии, складывающиеся в бесчисленные квадраты, круги и прямоугольники. Линии были зелёного цвета, чётко сигнализирующие о том, что хоть вблизи от купола и замечена биологическая активность, но на том расстоянии, что можно считать безопасным.