ему крепкий внутренний щит, такой, чтоб прежнее окружение
заметило и отошло – святое дело. Папа верил в личность, в благородство человека разумного.
Карьерные мыши не стерпели это, подсунули ему рецидивиста, опытного актера, сыгравшего и обаяние доброты, и желание стать
настоящим человеком, честным и умным. На самом деле зэк
добивался расположения к себе моего отца, чтобы отомстить ему
за освобожденного моим папой возлюбленного этого рецидивиста.
«Актёр» использовал в тюрьме молодого парня, получившего срок
за уличную потасовку, и пользовался им как типажом наивности для
достижения своих грязных целей на поприще банковских
махинаций.
Папа чувствовал, что этот осужденный неискренен в допросах, но были засекречены документы, открывающие рецидивистскую
деятельность «Актера»: карьеристам необходимо было убрать отца
из органов милицейской службы. Когда эти документы пришли, папа
уже не мог работать по специальности, потому что у «Актера» были
крепкие связи с волей, а на воле связанные с «Актером» отморозки
подбирались ко мне. Я очень ценю папино внимание и его
добросердечность. Увидев однажды издалека, что за мной
настойчиво следует грязный тип и пытается со мной заговорить, а следом за ним тянутся еще три таких же урода, папа стал ждать
меня из музыкальной школы, и его беспокойство за меня превзошло
его желание работать в милиции. Папа же видел, как я наивна, мои
заоблачные витания в поэтических грёзах, мои разочарования
по поводу общения с одноклассниками, их недальновидность
и пустоту. Поэтому он стал моим домашним учителем. Но никто
не знал, как обернутся эти кредиты нравственности и игра
со здоровьем. Отец загубил себя тем, что перестал доверять себе
и своему организму, а верил только хирургам, для которых
радикальный путь решения проблемы является единственно верным.
Это был медицинский капкан: заботливость медиков превзошла
ожидания усталого от гонки жизни организма. В таком
расслабленном состоянии его и «взяли», как преступника
с поличным, – а исток «преступления» был всего лишь в любви
к своей единственной дочери и желание участвовать в моем
становлении личности. Такую чудовищную цену заплатил мой папа
государственной системе. Так в России обходится стремление
направить ребенка на путь истинный, не дать опуститься, – стать
на уровень деградации, как многие обыватели, не соображая, что