– Там был воспитатель – дядя Витя. Давал сигареты, если… – он резко замолчал, швырнув камень вниз.
Я не стал расспрашивать. Вместо этого разломил пополам "Твикс":
– На, ешь. У тебя живот урчит громче, чем наш директор на линейке.
(Декабрь. Больничная палата.)
– Опять подрался? – я тыкал пальцем в его гипс.
– Сам упал, – буркнул Даня, но медсестра закатила глаза:
– Трое старшеклассников били его за то, что отец… ну, в тюрьме.
Даня вдруг схватил меня за руку:
– Ты никому не скажешь?
В его глазах было столько страха, что я поклялся молчать – даже когда мама допытывалась, почему я ношу ему свои вещи.
(Февраль 1999.)
– Ты чего тут торчишь? – я отряхивал снег с куртки.
Его "дом" пах гарью и старыми одеялами. На стене – фото женщины с выколотыми глазами.
– Приёмка не пускает. Говорят, убегал. Даня разливал по кружкам украденный из столовой кисель. Хочешь, покажу кое-что?
Он снял с шеи цепочку с осколком стекла:
– Это от окна, где мама разбилась. Говорят, прыгнула. А я знаю – её толкнули.
(Март 2000.)
– Слушай, а давай сбежим? – Даня разглядывал карту в библиотечном атласе. В Сочи море. Можно на паромах кататься.
– А деньги?
– У меня план.
На следующий день его забрали менты. Оказалось, он ограбил ларёк с сигаретами.
Когда я принёс ему в изолятор передачку, он прошептал сквозь решётку:
– Не бросай меня, ладно?
Я тогда ещё не знал, что это станет нашим девизом на двадцать лет.
(Первая доза.)
Чердак заброшенного завода пах пылью и железом. Мы сидели на старых ящиках, передавая между собой бутылку "Яги".
– Опять дома скандал? – Даня пинал ногой пустую канистру.
Я показал свежий синяк на плече – отцовский "аргумент" за тройку по химии.
– Хочешь, научу, как всё забывать? – он достал из кармана смятый пакетик с белым порошком. – Волшебная пыль. Одного вдоха – и никакой боли.
Я тогда отказался. Но через неделю, когда отец разбил мне губу за опоздание, я сам пришёл к Дане.
– Откуда это? – я вертел в руках шприц с мутной жидкостью.
Даня расстегнул рубаху, показав следы уколов вдоль вен:
– Костя со стройки даёт. Говорит, в больнице сливает.
– А… а что будет?
– Сначала страшно, – он затянул жгут зубами, – потом – будто тебя нет. Только тепло и тишина.
Я видел, как его зрачки расширяются при этих словах.
– Ты же не…
– Попробуй, не ссы! – он впился пальцами в моё запястье. – Разве тебе не хочется хоть на пять минут стать ангелом?