Как если бы открыть его – и упасть не вниз, а назад. Во всё, что он прятал. Во всё, что никогда не хотел вспоминать.
Он шагнул к люку. Пол под ногами будто стал липким – не от грязи, а от памяти. Каждым шагом он тянул за собой то, что не хотел брать. То, что гнило внутри. Из шкафа снова донёсся звук. Как будто кто-то царапает дерево. Мелко, ритмично. Нет, пишет что-то. Он обернулся – шкаф снова открыт. Сам по себе. Внутри – зеркало треснуло полностью. А на внутренней стенке – царапины.
Буквы.
«Он всё ещё здесь.»
Он сделал ещё шаг. И тогда услышал плач.
Тонкий, почти кошачий. Но он знал этот звук. Он слышал его в ту ночь, стоя за дверью комнаты сына, сжимая в руке ключи и не решаясь войти.
– Папа?.. – голос, будто через воду.
– Папа, здесь темно…
Он закрыл глаза.
Нет. Не сейчас. Это не реально. Это всё в голове. Это…
Шаг.
Из стены выпала фотография. Бумага поседела от времени. На ней – он и Эллисон. И Джейк. Он – улыбается, но глаза пустые. Она – держит сына за плечи, будто прикрывает. А у Джейка… на лице нет ничего. Просто пустое пятно. Как будто время стерло его душу. Он сжал фотографию – и она задымилась у него в руках. Обожгла. Он отдёрнул ладонь – на коже отпечаталась улыбка. Чужая.
БАХ.
Раздался глухой удар. Как будто кто-то упал на чердак сверху. Потом – второй. И третий. Уже ближе. Потолок начал вздрагивать. Из трещин посыпалась пыль. И с каждой секундой удары становились не просто громче – они начали сдвигать комнату. Всё качнулось, словно старое судно в шторме. Тени на стенах начали ползти к нему. Они вытягивались, сплетались в лица. И все – его. Каждое лицо – он сам, в разные моменты. Пьяный. Злой. Брошенный. Один. И все хором прошептали:
– Открой.
Он повернулся к люку. Тот дышал. Реально дышал – металл то вздувался, то оседал, будто за ним была не пустота, а грудная клетка чудовища. Он потянулся к кольцу. Холод. Лёд. Позади – голос Эллисон:
– Если откроешь, ты уже не вернёшься…
Он закрыл глаза, и дёрнул. Люк с визгом распахнулся. Из-под него хлынул чёрный пар, густой и жирный, как сажа из костей. А под ним – лестница вниз. Каменная. Ведущая туда, где не было времени. Туда, где спрятано то, что нельзя простить. Он задержал дыхание, и начал спуск. Шаг за шагом. Каждая ступень будто создана из чего-то забытого. Камень – но не просто камень. Он шершав, как сухая кожа, впитывающая звук. Под ногами не эхо – а воспоминание о боли. Каждое касание – будто он ступал по чьим-то ошибкам.